Салах-Гирей понимал, что совет опытного аталыка хорош, но ему уже надоели разные задержки. И горячность юноши брала верх над рассудительностью, что явно читалось по лицу молодого хана. Он уже начал подбирать слова, которыми, помимо прямого приказа, смог бы убедить своего наставника в беспочвенности тревог, когда послышался топот копыт. А мгновение спустя один из воинов высланного в дозор десятка, круто осадив коня, птицей слетел на землю и упал к ногам хана.
— Чата Ибрагима поймала гяура, повелитель! — выдохнул гонец.
'Мой первый пленник'! — сверкнула радостная мысль в голове юноши, но он не подал виду, а наоборот, как можно безразличнее, произнес:
— Так ведите его сюда… Послушаем, что он нам расскажет.
— Слушаюсь, повелитель. Только он… — воин замялся в непонятной растерянности.
— Что?
— Странный он какой-то.
— Говори ясней! — недовольно прикрикнул на гонца Кучам.
— Появился неизвестно откуда и убегать не стал, когда мы к нему кинулись… А всего имущества при нем — одно только старое седло.
— Коня не уберег, вот и оседлал самого себя, — хохотнул Салах-Гирей. — А убегать не стал, потому, что оцепенел от испуга… и забыл себя пришпорить.
— Га-га-га! — подобострастно рассмеялись все немудреной шутке.
— Нет, мой господин, не похоже, — отрицательно покачал головой воин, когда смех поутих. — Похоже, этот гяур и самого шайтана не боится. А самое странное, что он сразу попросил провести его к тебе.
— Ко мне?!
— Да, повелитель. Он так и сказал: 'Проведите меня к Салах-Гирею. У меня к нему важный разговор имеется. И побыстрее…'
Юноша удивленно моргнул и взглянул на аталыка. Этот поход готовился со всеми необходимыми предосторожностями. А потому появление у самой переправы странного гяура, ожидающего именно его отряд, настораживал.
— Чего тут гадать? — ответил на немой вопрос Кучам, удивленный не меньше своего высокородного ученика. — Пусть ведут… Сейчас он сам все расскажет.
— Слушаюсь, — поклонился гонец, одним прыжком взлетел в седло и погнал к дозору. А вскоре вернулся в сопровождении еще двоих нукеров, которые спешились неподалеку, поднесли ближе жалкого, щуплого человечка и бросили его, как куль соломы, к ногам повелителя. А рядом с ним — старое седло. Совсем негодящую кульбаку, изрядно потрепанную, с разошедшейся по швам, обшивкой.
От незнакомца воняло неприятно и странно, будто перед Салах-Гиреем оказался не человек, а трухлявый пень, побитый гнилью и обильно поросший поганками. Раздавленными поганками…
