— Как же он узнает, что делать нужно? — удивился Семен Лис.
— Да все просто, — улыбнулся Тарас. — Если орел не беспокоится, значит — все в округе в порядке. А заметит опасность — заклекочет, а то и к вам спустится. Поймете, одним словом, не волнуйтесь. А если вам что от него понадобится, машите руками, а потом — и говорите с ним, как с человеком. Только слова выбирайте проще. Ум у птицы все же не человеческий.
'Но, но, атаман… — притворно возмутился опричник. — Не надо мне перья ерошить!.. А то обижусь и улечу… в ирей. Хотя, нечеловеческий ум можно трактовать и в том смысле, что огромный…'
— Ишь ты, — покрутил головой Байбуз. — Еще и орел ученый. Да, хорошо быть характерником. Жаль, научиться этому нельзя…
— Как знать… — пожал плечами Тарас. — Вон, с Пайдой у тебя самого все как хорошо получается. А я, к примеру, только месяц назад еще был свято уверен, что нежить и нечисть существуют только в бабушкиных сказках да суевериях. Даже домового и то ни разу толком не видел… — ведун помолчал, а потом задумчиво прибавил. — И, если честно, друг Остап, не отказался бы сменять все свое умение обратно — на прежнюю спокойную, размеренную жизнь. И чтоб бабушка жива была…
Что-то было не так! Куница подошел к самому берегу реки и принюхался. Странно, но глаза его не обманывали — ни гарью, ни пороховым дымом в околице Сечи не пахло. И все-таки на душе у молодого ведуна было слишком неспокойно, чтобы совсем не обращать внимания на тревожное предчувствие. Прищурив правый глаз, Тарас попытался окинуть возвышавшуюся на острове крепость колдовским взглядом, но уже в следующее мгновение был вынужден отказаться от своего намерения. Он-то и пользовался этим умением всего пару-тройку раз, а тут были собраны вместе, даже не сотни — тысячи людей, которым по определению не суждено умереть от старости. Из-за такого количества всевозможных знаков и знамений, у него аж голова закружилась. Но то, что самой Запорожской крепости в ближайшее время ничего не угрожает, Куница все-таки сумел разобрать.
— И что ты по этому поводу думаешь? — поинтересовался ведун вслух, обращаясь к изящной, тонконогой кобылке, которую вел в поводу.
— Слишком тихо… — не очень внятно пробормотала в ответ кобылка, неспокойно вертя точеной головой с пышной, золотистой гривой. — Я бы даже сказала, атаман Тарас: тоскливо. Ускакать хочется…
'Прости, я мысленно. Говорить таким ртом слишком трудно… неудобно… — мгновение спустя возник в голове казака голос Галлии. — Чересчур много силы вокруг. Столько всего разного намешано, что и не разберешь сразу. Тут тебе и истовая вера в Спасителя, и откровенное степное шаманство, и нечисть…'
