На мгновение мелькнувшая в голове зверя мысль о врагах заставила Пайду вздыбить загривок и недовольно заурчать.
В то же мгновение молодой запорожец открыл глаза и рывком приподнялся, насторожено прислушиваясь к ночным звукам. Но на реке все спокойно… Не только не плеснет, но даже тень не закрывает яркие звезды, отраженные в воде.
— Чудиться тебе что-то, Пайда, — проворчал недовольно Остап. — Такое чудесное сновидение спугнул. Ну, да ладно, чего там. Служба — не тетка. Перекусим, что ли, если не спится?
Байбуз опять удобно уселся и вынул из-за пазухи ржаной калач. Гепард тут же поднялся, повернул круглую голову к казаку и принюхался.
— Что, утроба ненасытная, опять проголодался? Держи… — улыбнулся Байбуз и протянул своему четвероногому другу на ладони пайду хлеба. Почти такую же, как та горбушка, что дала гепарду кличку.
Шесть лет тому, увидев в руках Остапа повизгивающего щенка гепарда, куренной кашевар заявил, что не станет кормить звереныша за счет товарищества. Хватит и без диких котов нахлебников. Но, атаман засмеялся и сказал, что курень не обеднеет на пайду хлеба, а щенок — глядишь еще и пригодится запорожцам. И — как в воду глядел. Не было в Сечи надежней стражи и удачливее охотников, чем та ватага, к которой присоединялись Байбуз с верным Пайдой.
— Бери, чего ты? — удивился Остап, видя, что гепард не обращает внимания на гостинец, а продолжает беспокойно принюхиваться, слегка обнажая клыки.
— Тихо ж вокруг? Или и в самом деле чуешь что-то? — удивился казак, недоверчиво прислушиваясь к замершей ночи, но на всякий случай спрятал хлеб и взял в руку саблю.
— Чужой? Враг? — переспросил шепотом. В ответ Пайда негромко заурчал, а кончик хвоста зверя при этом нервно вздрогнул.
Полный месяц, буквально только что выползший на небо, достаточно ярко осветил все вокруг, но как Остап не напрягал глаза, на водной глади Днепра видны были только отблески обычной ряби, от играющих рыбин, и неспешно скользящие к морю, речные волны.
— Чудишь? — Байбуз потрепал за уши зверя, но Пайда не поддался любимым ласкам, а отпрыгнул в сторону и беззвучно оскалил клыки, не сводя глаз с укрытого в ночной тьме берега.
— Вот как! — Остап привстал и весь превратился в слух. Подобное поведение гепарда, могло означать только одно: берегом идет кто-то чужой.
— Тихо, Пайда! Лежать! Ждать!
Гепард припал к земле, как перед прыжком, и замер.
Остап терпеливо ждет, готовый к любой неожиданности. Так проходит миг, другой, третий… Сердце тревожно учащает свой бег, но тишину не нарушает ни один посторонний звук. Молодой казак, уже совсем успокоившись, манит к себе зверя и как раз в этот момент слышит шаги. Идет один человек. Он приближается, шаркая по земле ступнями, устало подволакивая ноги и особенно не таясь, — но, кто знает, что за этим кроется? Поэтому Байбуз уже настойчиво манит гепарда и вместе с ним тихо пятится за курган. Ближе к товарищам. Ночью никакая предосторожность не бывает лишней. Он еще раз, на всякий случай, бросает взгляд на брод через Днепр, но там по-прежнему только звезды плещутся…
