Макрон испуганно взглянул на Эннию. Она, уловив страх в его взгляде, заплакала.
— Что в этих письмах, Невий?! Что?! Какие беды еще уготовил мне император?
— Не бойся, моя Энния! Все хорошо, хорошо, — потерянно повторил он. — Марк Юний Силан покончил жизнь самоубийством сегодня ночью в своем доме. А… — он запнулся, не в силах говорить дальше. Спазм сдавил горло. Энния в тревоге смотрела на него и ждала. — А рядом. рядом была голова Тиберия Гемелла.
Энния вскрикнула и зажала рот рукой.
— Наш император убил своего приемного сына. В этом письме он сообщает мне, что недоумок Гемелл вынашивал заговор против него с его бывшим тестем.
— О боги! Ты — следующий, Невий! Ты — следующий, — дрожащим голосом проговорила Энния. — Ты хоть понимаешь это?
— Брось, жена! Смотри, как ты не права! — Макрон быстро пробежал глазами новый свиток и поднес к ее глазам один из пергаментов. Но Энния лишь невидяще смаргивала подступившие слезы.
— Калигула назначает меня на должность наместника Египта!
— Но…
— Какие «но»? Я стану еще более могущественным, чем сейчас. Кто я здесь? Префект претория, советник императора. А там я заставлю его признать меня равным себе! Египет — это житница Рима. Рядом иудеи, сирийцы, провинция Азия, куда назначен проконсулом Кассий Лонгин. Ты понимаешь, глупая, какие перспективы это назначение открывает предо мной? Вспомни историю Марка Антония и Клеопатры! Они объявили войну Риму, и Рим испугался! Их погубило неравное соотношение сил, а я же.
— Остановись! — сердито молвила Энния. — Еще несколько ударов сердца назад ты горевал о смерти друга и ужасался убийству Гемелла, а сейчас уже мнишь себя владыкой Рима! Стыдись, Невий Серторий!
Но Макрон лишь махнул рукой и велел рабам седлать коня. Ему не терпелось поблагодарить своего императора.
Калигула завтракал, когда префект претория прибыл во дворец. Макрона незамедлительно препроводили в триклиний. Сердце его болезненно сжалось при взгляде на довольную Друзиллу. На маленькой скамеечке у ее ног сидела веселая Мессалина. К ней нагнулся со своего ложа Авл Вителлий, он весь искрился драгоценностями. Видимо, его отец, второй после сына придворный льстец, много богатств вывез из подвластной ему Сирии. Сам он в белоснежной тоге стоял за ложем императора и что-то ему нашептывал. Калигула, поглаживая бедро лежащей рядом Друзиллы, благосклонно внимал. Его блуждающий взгляд остановился на вошедшем Макроне, и выражение лица Гая сразу изменилось. Неприязнь, вспыхнувшая в его глазах, тут же была потушена ресницами, губы раздвинулись в приветливой улыбке.
