После таких умных размышлений, Рысак под гудение пламени стал вспоминать, как в последний раз он неудачно попал под «раздачу и молотки мусоров». После чего, как поется в популярной лагерной песне: «Был скорый и неправый суд…»
* * *
Был Бетховен сукой продажной или нет, он в последнее время сильно сомневался. Но то, что падла, это без вопросов. Был бы жив, по полной программе пришлось отвечать. А со жмура — какой спрос? Труп он и есть труп.
Мысли увели Рысака в то горячее время, когда его окровавленного, из дома где остывало тело Мордана в сопровождении молоденького опера, отвезли в больницу.
Возможность оттуда сорваться у него была, но размяк. Белые простыни, девочки-медсестры. Ромашки кругом. Думал, для полноценного отдыха, дня три в запасе, точно есть. Ошибся. И очень серьезно.
Правильно говорят умные люди. За ошибками, в одной упряжке всегда следуют наказание и расплата. Сколько раз уже подводила вора элементарное нежелание соблюдать воровские традиции и законы — простые и банальные, что не понимать их может разве, что очень тупой либо очень самоуверенный… Есть возможность, хотя бы маленькая щель — рвешь когти, активно заметаешь следы. Не удалось оторваться, оставил вместо отпечатков пальцев, свою справку об освобождении или паспорт — горишь ярким пламенем и отвечаешь по полной программе.
Вот и пришлось ответить. В тот же самый день.
Ближе к вечеру, аккурат перед ужином (не дали даже отведать больничной «хавки») срочное сообщение — вам посылка с сюрпризом.
Появилась опергруппа, в виде пузатых ментов в штатском. На одного замордованного сроками вора, пришлось семеро лоснящихся от жира и выпиваемой водки, гладких и важных, борцов с преступностью.
«Здрасте, гражданин, три года находящийся во всероссийском розыске. Спасибо, что практически добровольно отдали себя в руки правосудия. Явку с повинной, даже если очень хочется, можете не оформлять. Поздно.»
Коля Коломиец, от растерянности только и смог беспомощно пролепетать, что об этом жмурике, рядом с которым его захомутали, он ничего не знает. После этих искренних слов раскаяния, он как-то уж совсем неловко дернулся. Как-то слишком быстро сбросил с ног больничное одеяло…
Тут-то цирк и начался.
Навалились опера на него. Сбросили с больничной кровати. Повалили кодлой на пол.
— Лежать. Морду в пол. Р-р-руки за голову, сука, — орал чей- то дурной голос.
Это они так и морально подавляли задержанного.
От страха и такого бестолкового влета, Рысак ничего не мог сообразить. Но удар кованным ботинком в скулу, быстро привел его в чувство. Из-под навалившихся на него оперов, он неловко дернул ногой и, ножка стоявшего в палате, рядом с его койкой, журнального столика, с резким звуком подломилась… Со столика на пол рухнули стоящие на нем предметы: кувшин с водой, какая-то тяжеленная аппаратура, что-то еще… Коля, снизу придушено крикнул:
