То ли этой банкой машинное масло черпали, то ли битум в ней варили не разобрать. Темно в округе-то. Но то, что он щедро и со всего размаха отхлебнул и проглотил, очень напоминало ощущение питья заваренной промасленной тряпки в помойном ведре.
Выплеснул. Зло отбросил от себя банку. Потом, правда, жалел. Главное ведь не запах и вкус, а то, что был чаек горяч и согревал застывший организм изнутри. А на эти органолептические условности можно было даже внимания не обращать.
Кряхтя и чертыхаясь, полез искать отброшенное. Нашел посудину. Опять натрамбовал снега и поставил на огонь, пусть выкипает и выгорает со всех сторон.
Спускаться в раскаленную горевшим костром яму не стал.
Полулежа, полусидя на ее краю, рискую свалиться вниз, сперва острой палкой, а потом ножом тщательно перекопал образовавшиеся угли с песком. Проверил, как мог, не осталось ли горящих угольков. Вроде бы не было. Застелил горячий песок нарубленным еловым лапником. Лег в это душистое хвойное марево. Оставшейся хвоей сверху завалил себя. Выставив наружу только нос и уже не опасаясь угореть, уснул в этой пахучей, теплой и мягкой постели до утра.
На этот раз ему не снилось ничего. Хотя могла бы представиться веселая картинка… Про карусель… Дрессированных собачек… Как они гавкают… Как весь лагерь строго режима, стоит на ушах… Все бегают… С ног сбились… Его ищут… Опять ЧП. Пропал, растворился законник…
Но снов не было. Намаялся он бедный за день, наломался, а потом еще и траванулся угарным газом. Чуть богу душу не отдал. В общем, спал крепко и здорово. И было ему от этого — счастье.
* * *
Проснулся добродушный и симпатичный Коля Коломиец довольно поздно. Однако пробуждение было не такое как у всех, со звуком горна или ударами молотка о рельс. Его разбудила навалившаяся сверху тяжесть, не позволявшая ни вздохнуть, ни пер… выдохнуть.
Кто-то, сидя на нём верхом пытался придавить его своей огромной массой к родной земле. Этот неведомый недоброжелатель не давал возможности пошевелиться и просто нормально дышать перед подступавшей от удушья смертью.
Стараясь не показывать того, что пробуждение наступило, Рысак не открывая глаза и делая вид, что по-прежнему спит с крепким сном в обнимку, осторожно взвел курок лежащего в кармане комбинезона нагана. Приоткрыв глаза он попытался резко вскочить, одновременно выхватывая из под комбинезона оружие и сбрасывая с себя того, кто давил к земле.
Глухо грохнул выстрел.
Спросонья соображалось плохо. Резкая обжигающая боль с внешней стороны бедра почти мгновенно привела его в чувство. Несмотря на ощущение ошпаривания кипятком, разбрасывая и срывая с себя все, что посягнуло на жизнь и здоровье, он вскочил…
