Слово, ставшее плотью, желает жить во плоти, и перед лицом близкой смерти оно чает воскресения плоти. «Вначале была идея Мессии и счастливого будущего, которая, вероятно, и заставила задуматься о жестокой судьбе тех праведников, которым суждено было умереть еще до Его пришествия. Чтобы исправить эту несправедливость, было сделано допущение о том, что они воскреснут и даже – чтоб уж справедливость была полной, – воскреснут в точности такими же, какими были при жизни. Именно так и родилась эта удивительная догма о воскресении плоти, противоречащая эллинскому учению о бессмертии души» (М. Zielinski, La Sibylle , p. 46).
Именно Слово верует в свое воскресение. Христос, Слово, говорит, но не пишет. Лишь в одном-единсгвенном месте Нового Завета – и потому место это считается апокрифическим, – в начале VIII главы четвертого Евангелия, говорится, что когда фарисеи привели к Иисусу женщину, взятую в прелюбодеянии, Он наклонился низко и написал перстом без пера и чернил на земной пыли буквы, которые развеял ветер.
Но если Слово, Логос, не пишет, то Святой Павел, этот эллинизированный иудей и платонизирующий фарисей, писал, вернее, диктовал свои послания. У Святого Павла Слово становится Буквой, Евангелие становится Книгой, Библией. И начинается протестантизм; тирания Буквы породила святого Августина, Кальвина и Янсения.[46] Кайзерлинг[47] был, наверное, недалек от истины, когда утверждал, что при жизни самого Христа ни Павел, ни Августин, ни Кальвин не присоединились бы к нему.
Давайте вдумаемся в то, что составляет самую суть религиозного противоречия. Начало четвертого Евангелия – дело рук человека Книги, человека Буквы, человека библейского, а не евангельского, а начинается оно с того, что в начале было Слово, Logos: έν αρχή ήv ô λόγοζ. Там не говорится, что έν αρχή ήν ή γραφή, что в начале было Писание, Буква, Книга. Еще бы! Даже в эмбриональном развитии человека из плоти и крови скелет образуется лишь после того, как уже появилось все остальное.
И вот пришла Буква, Писание, Книга, и евангельское сделалось библейским. А евангельское – вот в чем корень всех противоречий! – было надеждой на конец истории. От этой-то надежды, поколебленной смертью Мессии, и родилась в эллинизированном иудаизме, в платонизирующем фарисействе, вера в воскресение плоти.
Буква мертва; в Букве тщетно было бы искать жизнь. Евангелие (Лук., XXIV) повествует о том, что когда ученики Иисуса после Его смерти, в субботу пришли ко гробу Его, то нашли могильную плиту сдвинутой и не нашли тела Господа Иисуса; и когда они недоумевали, пред ними предстали два мужа в одеждах блистающих и сказали: «Что вы ищете живого между мертвыми?». Или, иначе говоря: что вы ищете слово между костями? Ведь кости не могут говорить.
