Выходя из последней лавочки, которая оказалась настолько темной, что ему вообще ничего не удалось там увидеть – и даже услышать, – он заметил, что дошел до самого конца набережной, до того места, откуда, почти перпендикулярно, начинался длинный мол, словно пучок параллельных линий, убегающих вдаль, к маяку, и, казалось, сходящихся там в одну точку. Чередование двух горизонтальных освещаемых солнцем полос и двух темных – вертикальных.
Здесь же заканчивался и поселок. Разумеется, Матиас не продал ни одной пары часов, и на трех-четырех оставшихся улочках результат будет тот же. Чтобы не падать духом, он начал усиленно думать о том, что, по сути, его специализацией была сельская местность; в городе, насколько бы он ни был мал, явно требовались совершенно иные качества. Дорога, идущая по гребню мола, была безлюдна. Едва он собрался пройтись по ней, как прямо перед собой заметил щель, проделанную в массивном парапете, который, ограничивая собой набережную, далее шел вправо, до древней, полуразрушенной стены, оставшейся, очевидно, от старого королевского города.
Сразу за ней, или почти сразу, начинался невысокий скалистый берег – широкие, пологие уступы из серого камня террасами спускались прямо к воде, вытесняя, даже во время отлива, песок.
Матиас спустился по нескольким гранитным ступеням, которые вели вниз, к плоским камням. Слева ему теперь стала видна внешняя стена мола – вертикальная, однако освещенная солнцем, – единственная полоса, где парапет незаметно сливался с подножием волнореза. Пока дорога не представляла особых трудностей, Матиас продвигался дальше в сторону моря; но вскоре он все же остановился, так и не решившись перескочить через расщелину – хотя и не слишком широкую, – так как ему мешали тяжелые ботинки, теплая куртка и драгоценный чемодан в руках.
Тогда он сел на камень, подставив солнцу лицо, и пристроил рядом свой чемоданчик так, чтобы тот не мог соскользнуть. Несмотря на то что морской ветер здесь дул гораздо сильнее, Матиас развязал пояс, полностью расстегнулся и широко распахнул куртку. Машинальным движением в левом внутреннем кармане пиджака он ощупал бумажник. Солнце, ярко отражавшееся от поверхности воды, заставляло сильно прищуриваться. Матиас вспомнил девочку на палубе корабля, которая стояла, широко раскрыв глаза и подняв голову, заведя руки за спину. Казалось, будто ее привязали к железному столбу. Он снова запустил руку во внутренний карман пиджака и вынул оттуда бумажник, чтобы проверить, там ли еще заметка, которую накануне он вырезал из «Фар де л'Уэст» – одной из местных ежедневных газет. Впрочем, вряд ли эта вырезка могла куда-то пропасть. И Матиас положил все обратно на место.
