Если я, в отличие от ребенка, осознал свою беспомощность в отношениях с Другим, то как мне нести себя, чтобы избавиться от этого страдания? Если я регулярно подвергался какому-то насилию: вербальному, эмоциональному, сексуальному — или же, как это чаще бывало, находился во власти настроения или каприза кого-то из родителей, то мне приходилось идентифицировать себя с Другим.
Механизм проективной идентификации хорошо просматривается в так называемом «Стокгольмском синдроме», получившем свое название от группы рядовых шведских граждан, которых похитили и некоторое время держали взаперти городские террористы. Когда людей в конце концов освободили, оказалось, что они не только помогали своим похитителям, но и переняли их политические взгляды. В качестве другого примера можно привести случай Пэтти Херст>*, которая в конечном счете оказалась в рядах своих похитителей, так называемой «единой армии спасения». Жертвами похитителей оказались вовсе не дети, а взрослые, но ощущение беспомощности заставило их ради выживания принять взгляды тех, кто совершал над ними насилие. Если так поступают даже взрослые, то что мы можем ожидать от детей?
Если я, будучи ребенком, ощущаю свою беспомощность в присутствии вездесущего Другого и хочу выжить, то моя психика будет создавать стратегии моего поведения, основанные на стремлении организма к выживанию и желании справиться со страхом. Я сумею «договориться» со своей беспомощностью, сделав ее своим мировоззрением, своей реактивной стратегией или своей временной личностью.
Одна такая стратегия, вытекающая из бессознательной, но «организующей» идеи, состоит в следующем: я бессилен, поэтому должен посвятить свою жизнь тому, чтобы обрести власть над другими. В профессиональной области я могу просто казаться амбициозным, может быть, даже управляемым и почти всегда получать вознаграждение за свои результаты. Но управляемый человек никогда не живет в мире с самим собой, ибо полученный им результат — это защита от страха перед беспомощностью. В близких отношениях эта стратегия отыгрывается в стремлении управлять другим или в появлении влечения к человеку, который легко подчиняется. Такие отношения строятся на принципе власти, а вовсе не любви>10, так как психо-логика бессильного человека состоит в том, чтобы обрести как можно больше власти и стараться жить так, чтобы заглушить тот глубокий страх, который он чувствовал в детстве.
Нередко наблюдается и другая, совершенно противоположная стратегия. Так как ребенок ощущает свое бессилие в присутствии Другого, который при этом является источником его благополучия, он учится быть приятным, спокойным и принимать на себя ответственность за благополучие других. Одна из таких стратегий, позволяющих справиться с тревогой, называется
