Выдохнув сквозь зубы, адепт махнул рукой своим людям. Южане нехотя приблизились, но, увидев это месиво, нехорошо окаменели лицами. Южные женщины считались домашними и забитыми, но на деле были очень лелеемы и хранимы. Рождение девочки отмечали торжественнее, чем рождение сына, потому что девочек рождалось значительно меньше, чем мальчиков, и не всякая миниатюрная красавица переживала первые роды. В яме же копошились совсем юные девушки, почти девочки, напоминавшие сложением южанок.
- Достаньте их всех, несите воду, полотно на повязки, ты, - ткнул он пальцем в проводника, - неси мою суму с седла.
Разбойники, недовольно кривясь, смотрели, как незваный гость распоряжается, но молчали - неисполнение приказа Наблюдателя было чревато. Один из наемников лег на край ямы и начал по одному поднимать грязные, истерзанные тела. На некоторых виднелись ожоги, на некоторых резаные раны, и все без исключения были избиты. Едва первая худенькая блондинка оказалась на полу, адепт принялся смывать с нее грязь и кровь, попутно осматривая повреждения. Его сил не хватит вылечить всех и сразу, нужно хотя бы поддержать в них жизнь.
- Как вы их кормите?
- Никак, - буркнул командир, - еще харчи на них переводить.
- Варите бульон, - негромко сказал адепт, - если после получения приказа хоть одна умрет, вашему гнезду конец.
Недовольный лучник высвистал повара и что-то ему приказал, парень не стал отвлекаться на ерунду - рядом лежали еще девушки, и всем нужно была помощь. Поняв, что делать, остальные наемники принялись ему помогать: срезали вшивые, вонючие тряпки с тощих тел, обмывали, поили водой. Запас воды быстро кончился, и ехидный проводник поспешил к роднику с ведром. Сначала адепт еще пытался уберечь от грязи и крови свою одежду и лицо, но потом махнул рукой и продолжил, не отвлекаясь.
Глубокой ночью девушки умытые, перевязанные и напоенные бульоном спали вповалку на звериных шкурах. Наемники дремали рядом вполглаза, каждый выбрал себе девушку и присматривал за ней, адепту достались две - первая худенькая блондинка и девушка, лежавшая у костра. Малышка все время плакала о своей собачке, но у Санрина не было сил идти еще и к собачьей клетке, поэтому он утянул голову девушки к себе на колени и ласково поглаживал ее грязные спутанные волосы, дожидаясь утра.
Наблюдатель вновь стоял у окна в своем кабинете на окраине столицы. Стылая изморозь серебрила дорогу, луна поднималась над лесом. Полюбовавшись видом, он вынул из ящика стола большой кошель с золотыми монетами, написал несколько слов и вложил внутрь. Через несколько минут невысокий, но крепкий конек понес гонца в сторону одинокой деревушки на опушке Большого леса.
