– Ямалп Он…
Всем своим существом, от макушки до пяток, почувствовал Северин холодную дрожь. Еще пара шагов – и он превратится в груду рубленого колбасного фарша. Самое время обделаться, но…
– Ямалп отэ!
На миг Северин отнял взгляд от свитка. Осталось произнести последнее слово, он уже успел прочитать его глазами, но…
Словно в бреду, словно в страшном сне – медленно и неуклонно, – надвигались лезвия тесаков, занесенные для удара.
На выдохе, оглушая самого себя, срывая голос, Северин заорал:
– …ТСИВАНЕН!
Время остановилось. Лезвия застыли, готовые врезаться в его голову. Клочья пара, вырывавшиеся из прорезей шлема тролля, клубились перед самым лицом Северина.
Крошечные бисеринки дождя искрились и мерцали, отражая алый свет, исходящий от рун на доспехах чудовища.
Потом все осветилось. Мириады лучей рассекли ночь, рассекли дождевые струи, рассекли Хмарь и мглу, вонзаясь в мешанину грязи под ногами Северина. Свет обнял Северина, укутал его уютным коконом, завернул в мягкое и теплое одеяло цвета топленого молока…
«Должно быть, я умер», – успел подумать он.
И время вернулось…
Лицо Северина обожгли клочья пара, зловонное дыхание чудища, по щекам ударил какой-то порошок, сухой и горячий.
Северин не сразу понял, что это пепел.
Доспехи тролля, добела раскаленные тем светом, что призвал на него Северин, оседали на землю, сквозь прорези их хлопьями рассыпался пепел.
Свет убегал, таял – так же стремительно, как явил себя. Северин оставался один на один с ночью, дождем и заваленным трупами переулком Менял.
Кто-то бежал прочь от него, удаляясь. Кому-то повезло. Одиноко бряцали черно-золотые доспехи.
Северину было больно и холодно. Дождь вновь принялся с силой хлестать по лицу, будто в истерике: что ты наделал? Что ты наделал?!
– А что я мог, – прошептал в ответ Северин. – Я защищался.
Ладонь, в которой он сжимал свиток, жгло огнем.
Северин посмотрел на нее. Поверх линий жизни проступал, пузырясь, свежий ожог.
Очень странной формы – он в точности напоминал силуэт летящего сокола. Будто знак.
И почему-то именно теперь он вспомнил глаза того старика в лохмотьях, что выронил футляр со свитком. То, что открылось Северину, когда на единый миг они встретились взглядами. То, что показалось ему случайным бликом в зрачке незнакомца в лохмотьях.
Силуэт летящего сокола.
Только вспомнив это, Северин наконец-то по-настоящему испугался.
А испугавшись, побежал.
Он бежал сквозь дождь, ругаясь, отплевываясь и чуть ли не плача, прижимая к животу обожженную руку. Бежал прочь из переулка Менял, из Мушиных Ферм, прочь из Хмарьевска.
