Старик подмигнул Севе – веселым, зрячим глазом.
Сева поспешно отвел взгляд. Сосредоточился на музыке в наушниках и на экранчике мобильного телефона, в котором пытался выстроить, наперекор законам тяготения, башню из яростно раскачивающихся уже где-то на фоне Сатурна строительных блоков.
Блоки ложились один на другой, а Сева думал про Новый год.
Наряженная елка. Мерцание игрушек. Хороводы белой крупы за окном…
Если встать на цыпочки и потянуться, можно достать до рубинового елочного шара, в котором отражается все – и он, Сева, и его комната, книжные полки и отсвет люстры. В рубиновом сиянии все выглядит искаженным, причудливо изогнутым… Вроде бы все то же самое, обыкновенное, привычное и при этом совершенно иное. Будто дверь в другое измерение. Совершенно другой мир. Зазеркалье.
И оттуда, из той реальности, в мерцании новогодней гирлянды, в обрамлении хвойных игл, на тебя смотрит твой собственный двойник.
Это было настоящее чудо. Это было так по-настоящему…
«Я перестал верить в него, – подумал Сева. – Вот в чем моя проблема».
– Люди перестали верить в чудо… Вот в чем ваша проблема.
Сева поднял взгляд.
Одноглазый старик нависал над ним, одной рукой ухватившись за поручень, другую спрятав в карман своей безразмерной хламиды. Судя по цвету его лица, он начал праздновать загодя. Судя по его улыбке – не был завсегдатаем стоматологических клиник. Еще от него пахло.
– Что? – Сева вытащил из левого уха наушник.
– Удивлен?
Сева неопределенно пожал плечами:
– Я, собственно…
– Не спросишь, как мне это удается?
– Что, простите? – Сева вытащил наушник из правого уха.
– Пить твои мысли. Проникать в самую суть. Читать тебя, как раскрытую книгу. Пробовать на вкус твою душу. Всякое такое…
«Сумасшедший, – подумал Сева. – Этого мне только не хватало».
Вторично пожав плечами, он вернулся к игре. Последний блок лег неровно, обрушив верхушку конструкции. Запасные ходы Сева потратил загодя. Игра была проиграна.
Пальцы Севы замерли, не донеся до ушей пуговки MP3-плеера, когда старик заговорил:
– Это как стоять на краю неба и тьмы. Каждый шаг грозит переменами, а ты не знаешь, что выбрать – сладкую мягкость облака или горечь чернильной тверди…
Сева зажмурился. Крепко-крепко.
Дело было даже не в словах. Интонация, голос… Ему приходилось слышать это прежде.
Лихорадочные обрывки снов. Каракули на задних страницах школьных тетрадок, университетских конспектов, офисных бланков – как попытки ухватиться за ускользающие мгновения… Это было что-то оттуда. Из-за грани миров. Из глубин елочного шара.
