Ван расхохотался.
– О, Зевс, бедный бык! Но ты так же безнравственен, как и она, Хоук. Это не имеет значения. Поверь мне – это не имеет значения. Просто узнай правду о бастардах Селестина.
– А если она действительно бесплодна?
Ван улыбнулся.
– Тогда я, так или иначе, попытаюсь завоевать ее.
Мария нашла, что испытывает недостаток в храбрости, чтобы выйти. У нее не было желания присоединяться к компании сплетников или праздным удовольствиям, и храбрости, чтобы лицом к лицу столкнуться с вопросами об отсутствующем кольце и пропавшем женихе. Ей нужен еще один день, но не сейчас, не пока он с ней в одном доме.
Каждый день Ван рано завтракал, а потом покидал дом, возвращаясь как раз к ужину. Она присоединялась к нему за трапезой, потому что это будет слишком мелочно – оставить его и Харриетт есть одних. И, так или иначе, она жаждала этих последних небольших объедков с банкета – его вида, звука его голоса, выражения его лица всякий раз, когда их глаза встречались, боли в каждой мышце, каждой косточке при воспоминании об их любовных ласках.
Когда она и Харриетт оставляли обеденный стол, он не задерживался, но, и не присоединялся к ним за чаем в гостиной. Он удалялся в свою комнату на всю ночь, но всегда глядя на нее таким взглядом, который говорил так же ясно как слова: «Если ты присоединишься ко мне снова, то тебе будут рады». Каждую ночь у нее было свое Ватерлоо, сражение с самой собой, чтобы не принять его приглашение.
Она считала дни, оставшиеся до окончания пытки, и считала ночи, как начало вечности без него.
А потом наступила последняя ночь, последняя добрая ночь, последний взгляд через обеденный стол. Он объявил, что завтра возвращается в Стейнингс и начинает там работать.
Мария поднялась, но задержалась, одна ее рука как будто приклеилась к спинке стула. Окончательный разрыв. Она не могла вынести этого. Но должна.
Из вежливости он тоже стоял, отделенный от нее широким столом и со вкусом расположенными композициями весенних цветов. У нее было много времени для занятий флористикой.
– Я надеялся, что ты передумаешь, – спокойно сказал он. – Я испытывал желание заставить тебя. Возможно, я потерпел бы неудачу, но, так или иначе, мне удалось остановить себя. Но у меня есть слова, которые я мог бы сказать, вещи, которые я мог бы показать тебе, вещи, которые могли бы иметь значение.
Мария огляделась и поняла, что Харриетт уже ушла. Ее сердце запротестовало, забившись быстрее.
– Я не вижу как. – Слабо, но это все, чем она могла управлять. Настал абсолютный конец, она не могла смотреть правде в глаза.
