В настоящее время общей тенденцией исследований в области филологии является укрупнение анализируемого объекта и расширение сферы его изучения, что ведет к нейтрализации границ не только между отдельными областями филологического, но и гуманитарного знания. Этот процесс находит свое отражение и в общей терминологии, которая образует линии пересечения между философией, психологией, семиотикой, лингвистикой, поэтикой, риторикой и одновременно областью так называемых «точных наук», которые все активнее вторгаются в сферу языкознания.
В центре внимания исследователей в области лингвистической поэтики оказались такие объекты филологии, как поэтический идиостиль, поэтическая и языковая личность (ср., например, [Караулов 1987; Очерки истории языка русской поэзии. Поэтический язык и идиостиль 1990, Опыты описания идиостилей 1995]). Значимость, которая придается анализу подобных языковых структур, связана с расширением спектра исследований в области креативных возможностей языка как единой системы, где проблема индивидуального языкового творчества все более выдвигается на передний план (см. [Григорьев 1979, 1989; Birnbaum 1982, 1993]).
Центральным полем реализации креативных, непрогнозируемых возможностей языка служит художественная литература во всем многообразии ее жанровых форм и проявлений. При этом словесность, как заметил в своем докладе 1920 г. Б. М. Эйхенбаум (см. [Эйхенбаум 1971]), — единственный род искусства, который имеет две формы поверхностного выражения — поэзию и прозу, хотя эти формы органически связаны между собой. Поэтому особый интерес в отношении изучения поэтического идиостиля представляют художники слова, которые стремились овладеть как стихотворной, так и прозаической формой выражения, причем во временном плане наиболее закономерен переход от стихотворной к прозаической форме (ср. Пушкин, Лермонтов в XIX в.; Бунин, Белый, Хлебников, Пастернак, Мандельштам, Набоков, Цветаева в XX в.).
Подобное лингвопоэтическое явление было названо Р. Якобсоном литературным «билингвизмом» (в работе «Заметки о прозе поэта Пастернака» (1935) — см. [Якобсон 1987]) и в этом качестве заявлено как требующее специального изучения. В этой же работе отмечено, что «проза поэта» обнаруживает ряд типологических черт, отражающих особенности поэтического мышления ее автора. Беря за основу исходные положения Р. Якобсона, в своем исследовании мы хотим по преимуществу сосредоточиться на феномене сосуществования двух полярных и комплементарных форм языкового выражения — стиха и прозы — в рамках единого идиолекта/идиостиля, а также на различных видах интеграционных процессов, которые определяют проявления одной поэтической личности в ее эстетическом развитии на фоне эволюции русской словесности в XX в. Основное внимание при этом будет концентрироваться на семантических преобразованиях с целью установления глубинного изоморфизма между текстами, различающимися по своему формальному воплощению. Языковые трансформации наблюдаются нами не только при параллельном изучении окончательных версий стихотворных и прозаических произведений одного автора, но и прослеживаются при становлении «единого комплекса поэтической мысли» [Гинзбург 1974, 383] в различных текстовых реализациях: в разных редакциях и вариантах произведений, в ранних набросках, в примечаниях к основному тексту, в письмах и литературно-критических статьях, в художественно-переводческой практике. Привлечение материалов, на первый взгляд, впрямую не относящихся к собственно литературному творчеству, оправдано тем, что творчество и жизнетворчество в исследуемую нами эпоху были нераздельны и представляли собой единую «культурную парадигму», закрепляющую единство творящих «языковых личностей».
