Если, конечно, Джиллиан не вела тайную жизнь проститутки… как говорится, всякое бывает… Но до сих пор не обнаружено никаких свидетельств того, что у нее имелся хотя бы бойфренд, не говоря уже о списке клиентов.
«Парни ее не интересовали. Она не стремилась иметь временных отношений. Она и без того пережила слишком многое…»
Что же такого она пережила? Развод родителей. Болезнь матери. Отчим в новой стране. Что еще? Нечто еще более глубокое? Более зловещее? Нечто такое, что вынудило ее обратиться к Лукасу Брандту.
«Поймите, проблемы, которые привели Джиллиан ко мне, могут не иметь абсолютно никакого отношения к ее смерти. Убийца мог ничего не знать о ней».
— А вот я готов спорить на доллар, мистер Брандт, что он все-таки знал, — тихо возразил вслух Джон запавшей в голову фразе доктора и глядя на фотографию девушки. Он, как говорится, печенкой это чувствовал. Дело в самой Джиллиан. Было в ее жизни нечто такое, отчего она попала в поле зрения убийцы. Если бы удалось выяснить, что именно, можно было бы надеяться, что им удастся поймать этого ублюдка.
Куинн снова вернулся к столу и, перелистав страницы папки, нашел раздел с фотографиями. Цветные снимки размером восемь на десять, снабженные соответствующими подписями. Снимки с места преступления: общие снимки, крупные планы, снимки останков, сделанные с разных ракурсов, печальные свидетельства изуродованных и оскверненных женских тел. А также фото, сделанные судмедэкспертами: фотографии привезенных в морг останков, как до, так и после обработки, снимки отдельных этапов вскрытия, крупные планы телесных повреждений. Повреждений, нанесенных сексуальным маньяком живым женщинам. Повреждений, нанесенных мертвым телам. Эти носили скорее фетишистский, нежели садистский характер, будучи порождением фантазий убийцы. Изощренных фантазий. Которые формировались в его сознании едва ли не с детства.
Куинн не спеша пересматривал фотографии ран, внимательно разглядывая каждый след, оставленный убийцей. Его особое внимание привлекли ножевые раны на груди. Восемь ударов ножом практически в одном месте. Длинный след, короткий след, длинный след, короткий след — вместе они образовывали рисунок.
Из всех надругательств над телом именно он не давал Куинну покоя. Ожоги ему понятны. Обгорелая человеческая плоть была чем-то нарочито демонстративным, своего рода публичным заявлением. Прах к праху. Символические похороны, окончательный разрыв его связи с жертвой. Ножевые удары означали нечто более личное, интимное. Что же именно?
