Питер Бондюран явно что-то недоговаривал.
Лукас Брандт имел право хранить информацию в тайне.
Господи, лучше бы он с ними вообще не встречался. Потирая затекшую мышцу в правом плече, Джон отругал себя за то, что оказался втянут в расследование на ранней стадии. Самое главное — это вопрос контроля. Будь он во всеоружии разработанной им стратегии, последнее слово оставалось бы за ним.
Метод был применим не только к этому делу. Именно так Куинн управлял собственной жизнью — от отношений с бюрократами на работе до покупки еды в супермаркете. Во всех жизненных ситуациях и отношениях с людьми самое главное — это контроль.
В глубине сознания, словно издевка, возникла Кейт. Сколько раз за последние годы он проигрывал в памяти то, что произошло между ними, стараясь представить, что случилось бы, поступи он иначе? Гораздо чаще, чем он был готов признаться самому себе. Контроль и стратегия — таким был его девиз. Увы, в том, что касалось Кейт, это не срабатывало. Не успели они познакомиться, как тотчас потеряли голову. Для раздумий времени не оставалось. Глаза застилала страсть, не давая разглядеть перспективу. Эта она притянула их друг к другу и окончательно сокрушила. А затем все кончилось, Кейт исчезла из его жизни, и… все. Не осталось ничего, кроме сожалений, которые он так и не истребил в себе. Впрочем, наверное, так даже лучше, и со временем они оба это поймут.
Во всяком случае, так он думал. Здесь у нее была новая жизнь. Новая карьера, друзья, дом. Внутренний голос подсказывал, что ему лучше держаться на расстоянии, оставаться в одиночестве. Однако искушение так и манило скрюченным пальцем и обольстительной улыбкой, а сила сожалений подталкивала в спину.
Ему казалось, что пять лет — слишком большой срок для того, чтобы хранить в себе эти сожаления. Нераскрытые дела, проигранные судебные процессы, ускользнувший от правосудия детоубийца. Неудачный брак, смерть матери, алкоголизм отца. Что, если он сам не спешил избавляться от них? Что, если именно поэтому он испытывает внутреннюю пустоту? В его душе просто не осталось места ни для чего, кроме высохших обломков прошлого.
Злясь на себя, Куинн негромко выругался. По идее, он должен проникнуть в сознание преступника. Он же копается в собственном.
Джон даже не заметил, сколько просидел, в задумчивости откинувшись на спинку стула, сколько минут потерял. Он энергично потер лицо и облизнул губы. И почему-то ощутил фантомный привкус виски. Странная шутка подсознания, потому что никакого виски нет и не будет. Он не позволяет себе пить. Он вообще многого себе не позволяет. Добавь он к этому списку сожаление, что у него осталось бы?
