— Битси! Битси, иди сюда!
Он делает глубокий вдох. Пальцы крепко сжимают пачку газет.
Собачонка тявкает на него в последний раз, после чего бросается к хозяйке. Стоящая примерно в пяти метрах от него миссис Веттер наклоняется и берет болонку на руки, как ребенка.
Шанс улетучивается, как неспетая песня.
— Ваш песик сегодня возбужден, — с улыбкой произносит он.
— Он всегда такой, когда слишком долго сидит взаперти. Да и вас он не слишком жалует, — отвечает миссис Веттер и относит болонку в дом.
— Паршивая сука! — еле слышно шепчет он ей в спину. Злоба еще долго будет вибрировать в нем, словно камертон, который издает звук после того, как по нему ударили. Он будет снова и снова проигрывать в голове убийство миссис Веттер.
Он заходит в гараж, где стоит его пикап и красный «Сааб», и через боковую дверь входит в дом. Ему не терпится поскорее прочитать в газетах сообщения о Крематоре. Он сделает вырезки статей, в которых рассказывается о расследовании, а потом снимет с них ксерокопии, потому что газетная бумага не выдерживает испытания временем. Он также записал на видеомагнитофон выпуски вечерних новостей федеральных и местных телеканалов и сейчас просмотрит их — вдруг сообщили что-нибудь новое о Крематоре.
Крематор. Это имя забавляет его. Оно как будто взято из дешевой книжки комиксов. Оно вызывает ассоциации с нацистскими злодеями или монстрами из дешевых фильмов категории «Б». С героями ночных кошмаров.
И, подобно созданиям из ночных кошмаров детства, он отправляется в подвал. Это его личное пространство, его святилище. Главная комната превращена в любительскую студию звукозаписи. Стены и потолок покрыты шумопоглощающей плиткой, на полу палас аспидно-черного цвета. Ему нравится низкий потолок, минимум естественного освещения, ощущение пребывания под землей в окружении толстых бетонных стен. Его личный безопасный мир.
Как когда-то в детстве.
Держа перед собой газеты и любуясь заголовками, он проходит через коридор в игровую комнату.
— Да, я знаменит! — улыбается он. — И мне не стыдно. Ты тоже скоро станешь знаменитостью. Это ни с чем не сравнимо.
Он направляется к бильярдному столу, к которому за руки и за ноги привязана обнаженная женщина. Он держит газеты так, чтобы она могла при желании увидеть заголовки. Вместо этого она смотрит на него. Ее глаза влажны от слез и полны страха. Звуки, которые она издает, — это не слова, а мычание, выражающее главную из человеческих эмоций — страх.
