Не может быть, чтобы он сделал круг, ведь от самой улицы Землемеров он все время шел прямо; наверно, он слишком отклонился к югу и срезал сегмент города. Придется спросить дорогу.
Прохожие спешат по делам. Уоллес предпочитает их не задерживать. А потому решает обратиться к женщине в фартуке, которая на противоположной стороне улицы моет тротуар перед своим магазином. Уоллес подходит к ней, но не знает, как сформулировать вопрос: пока что у него нет определенной цели; спрашивать о полицейских участках, куда он должен зайти чуть позже, ему совсем не хочется, не сколько из профессиональной недоверчивости, столько из желания сохранить удобный нейтралитет, не возбуждать по неосторожности опасения или просто любопытства. Из тех же соображений не стоит называть и Дворец правосудия, который, как ему сказали, находится напротив генерального комиссариата и вряд ли может вызвать интерес как памятник архитектуры. Увидев его вблизи, женщина выпрямляется и останавливает движения швабры.
– Извините, мадам, вы не скажете, как пройти к почтамту?
На секунду задумавшись, она отвечает:
– Почтамт? Что значит «почтамт»?
– Я имею в виду главную почту.
Кажется, вопрос задан неудачно. Возможно, тут несколько больших почтовых контор, и ни одна из них не расположена в центре города. Женщина смотрит на швабру и говорит:
– Почта есть тут, недалеко, на бульваре. (Она указывает в ту сторону подбородком.) – Мы обычно ходим туда. Но сейчас там наверняка еще закрыто.
Итак, вопрос был не лишен смысла: в городе есть только одна почтовая контора с телеграфом, которая работает по ночам.
– Да, но ведь где-то должна быть такая почта, откуда сейчас можно дать телеграмму.
К несчастью, его заявление, по-видимому, вызывает сочувствие у дамы.
– А, так вам нужно дать телеграмму!
Она опускает глаза на швабру, а Уоллес пробует отделаться от нее не очень уверенным «да».
– Надеюсь, ничего серьезного? – произносит дама.
Это как бы и не вопрос, а скорее вежливое пожелание с легким оттенком сомнения; но больше она не говорит ничего, и Уоллес вынужден ответить.
– Нет-нет, – говорит он, – благодарю вас.
И снова ложь: ведь ночью умер человек. Стоит ли объяснять, что это не член его семьи?
– Ну что ж, – говорит женщина, – если вам не к спеху, то вон там – почта, которая открывается в восемь.
Вот что бывает, когда сочиняешь небылицы. Кому он может слать телеграмму и с каким сообщением? И где теперь найти путь к отступлению? Вид у него недовольный, и женщина, заметив это, добавляет:
