В медленной ночи,
в солнечном дыму
белые лучи
ясности и мук.
В медленной ночи,
на изломе дней
синие лучи
полночи черней.
- Это о Птицах, понимаешь? - шепнул мне Боско. - Очень старая песня... Я досадливо повела плечом.
Словно три весла
взмахом над водой
эти три крыла
над моей бедой
алое крыло,
белое крыло,
синее крыло
поверху легло...
Вдруг оборвав песню, они встали и пошли, держась за руки, прочь от Башни. И тогда у нас за спиной прозвучал ясный нездешний голос:
- Старые предания въяве бродят по площадям...
Это были Сигрен и Сиверн. Братья подошли к нам, войдя в тень Башни. Плащи их легко серебрились в темноте.
- Верно, - кивнул им Боско, как старым приятелям. - Вот, еще одно предание возродилось в Ратанге.
Сигрен улыбнулся, а Сиверн, подойдя вплотную к стене, провел ладонью по знакам на камне. И вдруг странный - тихий, тающий звук вырвался из-под его пальцев.
- Скана! - воскликнул он. - Вот оно! "Придут - лик един для троих, и три цвета сольются в одном, и величайшая радость обернется величайшим горем, и серое крыло..."
- Молчи!
Крик был так страшен, что я даже не сразу поняла, что это Боско. Он метнулся к Странникам и стал между ними и стеной.
- Молчи, - повторил он хрипло, хотя Сиверн и так уже замолчал. - Что ты наделал...
- Это же скана, - недоуменно сказал Сиверн. - Поющие письмена. им столько же веков, что и городу...
- Их нельзя читать, - почти простонал Боско. - Нельзя! Разве ты не знаешь предсказания? Когда их прочтут, Ратанга погибнет...
Он замолчал, опустил голову, будто потеряв все силы. Сиверн взглянул на брата. Тот, нахмурясь, покачал головой:
- Все так. Но... уже поздно. Три Птицы слетелись в Ратангу. И у них одно лицо.
Сигрен легко коснулся плеча Сиверна, и они ушли. Как завороженная, смотрела я вслед - две серебряные искры отдалились и растаяли в темноте.
Я ничего не поняла, чувствовала только: случилось что-то страшное. Боско все стоял, не шевелясь, будто прибитый к стене.
- Боско, - позвала я шепотом.
Он с трудом поднял голову. такого лица я у него не видела.
- Никому ни слова, - с силой проговорил он. - Ты понимаешь? Ни-ко-му.
* * *
Она была одна на празднестве. Толпы ратангцев, поющих, смеющихся, радостных, были не в счет. Она брела по улицам, и одни кричали ей что-то веселое, а другие, разглядев лицо, отшатывались и, смолкнув, обходили ее. Долго она эт выносить не могла. Оставалось либо вернуться в Дом Исцеления, либо найти тихий и темный угол, которого не коснулось празднество. Она знала такое место - почти у самых Синих врат, заброшенный дом с колодцем во дворе. Разросшиеся ясени надежно схоронили его от чужих глаз.
