Рассказчик сделал перерыв, чтобы отдохнуло горло. Я соорудил ему гоголь-моголь, щедро добавив туда рома.
— Ну вот, — Ксан вытер верхнюю губу, — в подобном состоянии запросто можно было сорваться, в конечном счете, так и произошло. И все из-за Тасмины. Не знаю, был я в нее по-настоящему влюблен, или уверил себя в этом, какая,в сущности, разница.
За долгое время это была первая женщина, с которой Ксану хотелось быть вместе. Не обязательно в постели. Просто держать за руку, ходить в кино, смотреть телевизор. Все это глупо и недопустимо, убеждал он себя, нельзя крутить шашни с собственным агентом. С другой стороны, Тасмина, скорее, партнер. Не он ее завербовал, она сама предложила свои услуги, работала не за деньги. «Только не ври, себе не ври!»— вмешивался сидевший у него внутри строгий судья, и Ксан с неудовольствием соглашался: его отношения с Тасминой до сих пор носили сугубо профессиональный характер. Если разбавить их романтической любовью, получится адский коктейль, от которого никому не поздоровится.
Так или иначе, Ксан не внял голосу рассудка, решив на время задержаться в Пакистане. Он клялся, что уберется оттуда, как только «станет ясно с Тасминой», но смысл этого обещания ускользал даже от него самого. Он всячески старался сблизиться с предметом своего обожания, и на одном из официальных приемов познакомился с ее отцом.
Завидев Ксана, Тасмина обрадовалась:
— Просто замечательно, что я могу вас представить одному из моих лучших друзей. — Она подвела Ксана к статному господину лет шестидесяти, в спортивных брюках и намокшей от пота рубахе (был разгар лета). Звали его — Навид Юсуф-зай. Крупная голова ловко посажена на широкие плечи, истончившиеся седые волосы зачесаны назад и вбок. Набрякшие мешки под глазами, тонкие черты лица. Во взгляде сочетались независимость, уверенность в себе с примесью равнодушия ко всему земному. Немало пижонов и франтов отдали бы состояние за такой взгляд.
— Вы хорошо знаете Тасмину?
— Отцу положено знать свою дочь, — ответ прозвучал резковато, и Ксан отпустил про себя пару крепких словечек в адрес той, что преподнесла ему такой сюрприз. Юсуфзай же неодобрительно взирал на Ксана, щеголявшего в джинсах ильняном пиджаке. Сдержав нахлынувшее на него раздражение, тот взял отца Тасмины под руку и увлек внутрь дома. Там почти никого не было, только сновали расторопные слуги.Миновав анфиладу комнат, они прошли в курительную — с глубокими кожаными креслами и латунными пепельницами на длинных ножках.
