— Куда же уходит такая уйма денег?
Полковник язвительно улыбнулся:
— Если вам очень хочется узнать, подсчитайте, какие суммы лежат у Сеид Алим-хана в индийских банках. То, что находилось в наших банках, кажется, у него отобрали. Плакали его денежки!
Я промолчал. Полковник сказал все. К сожалению, сказанное им соответствовало действительности.
Даже не позавтракав, мы снялись с места и поспешили прочь. Сборщик податей взялся проводить нас до развилки. По пути я спросил его:
— У вас не пробуют лечить этих больных?
Он расхохотался, видимо найдя мои вопрос слишком наивным, и ответил:
— Закопать всех живьем в землю — и дело с кондом! Какое еще нужно лечение?
Я не понял, серьезно он говорит или шутит. Видя мое недоумение, он добавил:
— И вообще, кому ты поможешь? Скажем, прокаженным помогли… А что делать с венериками? Куда девать трахомных? Куда отослать чахоточных? Если не смилостивится аллах, всем больным невозможно помочь!
Я только горько улыбнулся в душе.
Арсланбеков тоже вступил в разговор:
— Нельзя ли хотя бы запретить прокаженным женщинам рожать детей?
— Ха-ха-ха! — Сборщик впервые весело рассмеялся. — Как же запретишь? Муж, жена… Что же, поставить рядом нукера?
Полковник замолчал. Действительно, как запретишь? Скопище людей с самыми примитивными, грубыми инстинктами… Можно ли требовать от них человечности?
Я все не мог забыть стоящих на том берегу оборванных, жалких детей, представлял себе их страшные язвы и болячки, и меня буквально тошнило. Чтобы отвлечься, я спросил сборщика:
— Есть ли какие-нибудь правила сбора налогов?
Зякетчи вынул тыковку с насом[57], постукал ею по седлу и, достав щепотку, с гордым видом ответил:
— Для нас закон — слово амлякдара. А для амлякдара — приказ бека… А все остальное зависит от его светлости эмира. Слово его — закон, желание — справедливость!
Должно быть, сборщик вдруг представил себе эмира, — рука его задрожала, и он рассыпал табак. Арсланбеков воспользовался тем, что сборщик немного отстал, и обратился ко мне:
— Он хорошо ответил: «Слово его — закон, желание— справедливость…» Вы, господин полковник, не ищите в Хиве и Бухаре законов и правил. Здесь нет никаких законов, кроме произвола, утвержденного временем и адатом.
Мы доехали до развилки. В это время с северной дороги показалась группа людей на верблюдах и ишаках. Один из них крикнул:
— Поворачивайте назад: дорога закрыта!
Сборщик податей, не останавливаясь, грозно ответил:
— Чего кричишь? Кто закрыл дорогу?
