Я изложил созревший у меня в голове план капитану. Вернее, объявил как приказ, подлежащий немедленному исполнению:
— Ступай разбуди Якуба… Возьмите с собой Артура и Ричарда и, обойдя стоянку со стороны Бала-Мургаба, подойдите к беженцам. Спросите у Полат-бая: «Из Кушки к вам должны были прийти два человека. Они прибыли?» Он, разумеется, ответит: «Да». Выведите их на безлюдное место — зовет, мол, начальник поста — и покончите с ними. Трупы бросьте в реку. Пусть это будет уроком для других!
— А как быть, если они вдруг заупрямятся и ответят: «До рассвета мы никуда не пойдем»?
— Кончайте на месте. Люди бая не окажут вам сопротивления, а остальные ничего не смогут сделать.
Капитан пошел будить Якуба, а я снова закурил.
Я только потом понял, что впутался в опасное дело. Нужно ли было рисковать в моем положении? На этот вопрос имелось два ответа. Если бы этот вопрос задали разведчику Форстеру, он ответил бы: «Нет, не нужно». Потому что Форстера ждали более важные предприятия. Правда, я был уверен, что в этом деле мы не понесем потерь. И все-таки это было рискованно. Вдруг началась бы перестрелка и пуля задела бы Якуба или кого-нибудь из наших… Конечно, тогда трудно было бы оправдаться. Но, уверяю вас, меня возмутил разговор с бледнолицым большевиком, во мне проснулась какая-то неудержимая злоба. Захотелось мстить, и немедленно. На то была своя причина.
В последнее время всем моим существом овладела одна неотвязная мысль. Мысль о том, что нужно, необходимо всеми мерами бороться с большевиками. Эта мысль не покидала меня ни днем ни ночью, непрестанно сверлила мои мозг. Чтобы отвлечься, я обращался к воспоминаниям, старался найти себе какое-нибудь занятие. Но через несколько минут слово «большевик» снова как гром возникало в моем сознании, тягостное раздумье охватывало меня. Большевизм превратился для меня в какой-то кошмар, и чем больше я думал о нем, тем труднее становилось мне дышать.
И вот кошмар воплотился в этих двух пришельцев, которые неожиданно возникли на моем пути. Не только возникли, но и действуют. Скажите сами: мог ли я не покарать их? Не знаю, как поступили бы другие, а я не смог устоять перед внезапно загоревшейся жаждой мести.
Я послал первую пулю в большевизм. Она не пропала зря, все кончилось так, как я и предполагал. Я не суеверен. Но тут мне показалось, что и весь мой тяжелый путь закончится так же благополучно.
Едва рассвело, прибежал Полат-бай и рассказал, что произошло. Мы обстоятельно переговорили обо всем. Он сказал, что намерен, как только устроится у своих родственников, съездить в Герат. Я объяснил ему, что в Герате у меня есть близкий друг по имени Абдуррахман и что если Полат-бай обратится к нему, тот окажет всяческую помощь. Написал записку Абдуррахману. Бай взял ее с радостью, как самый драгоценный подарок, завернул в платок и положил в карман.
