Что бы там ни было, сказал Гумбольдт, надо двигаться дальше.
Бонплан дал девушке воды, она жадно выпила. Есть она не хотела. Он помог ей встать. Без единого слова благодарности она вырвалась из его рук и убежала.
Вероятно, это все от жары, сказал Гумбольдт. Дети теряют ориентир и падают в обморок.
Бонплан снова посмотрел на него.
Да, сказал он задумчиво. Вероятно.
В городе Сан-Фернандо они продали своих мулов и купили широкую парусную лодку с деревянным навесом на корме. А также запаслись продовольствием на месяц и надежными ружьями. Гумбольдт навел справки, нет ли здесь у кого опыта плавания по реке. Ему указали на четверых мужчин, сидевших перед кабаком. На одном был цилиндр, другой зажал в уголке рта тростинку, третий был обвешан медными украшениями, четвертый, бледный и высокомерный, сидел молча.
Гумбольдт спросил, знают ли они про канал между Ориноко и Амазонкой.
А как же, ответил тот, что в цилиндре.
Я уже ходил по нему, заявил тот, что с украшениями.
Я тоже, снова сказал первый, тот, что в цилиндре. Только его не существует. Это все враки.
Гумбольдт смущенно молчал. Затем пояснил, что, как бы там ни было, он хочет измерить канал, ему нужны опытные гребцы.
Тот, что в цилиндре, спросил, что он будет иметь с этого.
Деньги и знания.
Третий вынул двумя пальцами тростинку изо рта.
Деньги, сказал он, лучше, чем знания.
Намного лучше, согласился тот, что в цилиндре. Между прочим, жизнь чертовски коротка, так зачем же рисковать?
Затем, что она коротка, сказал Бонплан.
Все четверо посмотрели друг на друга, а потом на Гумбольдта. Затем тот, что в цилиндре, сказал, что их зовут Карлос, Габриэль, Марио и Хулио, и они очень стоящие ребята, но их услуги стоят недешево.
Идет, сказал Гумбольдт.
По пути на постоялый двор за ними увязался лохматый пес. Гумбольдт остановился, псина подошла и прижалась носом к его туфле. Гумбольдт почесал пса за ухом, тот фыркнул, потом радостно взвизгнул, отполз назад и зарычал на Бонплана.
Он мне нравится, сказал Гумбольдт. Очевидно, у него нет хозяина. Возьмем его с собой.
Лодка слишком мала, возразил Бонплан. Собака кусачая, и к тому же от нее воняет.
Как-нибудь найдем общий язык, сказал Гумбольдт и впустил собаку на ночь в свою комнату.
Когда на следующее утро они вдвоем явились к лодке, то по ним было видно, что они уже так привыкли друг к другу, будто всю жизнь прожили вместе.
Про собаку уговора не было, сказал Хулио.
Далеко на юге, сказал Марио и поправил свой цилиндр,
