Ее глаза обежали комнату и остановились на скрюченной фигуре на покрытом толстым ковром диване.
— Что?.. — прошептала она испуганно, и сразу заплакала, как будто открыли кран.
— Угу, — сказал Корабельник злобно. — Плачь, плачь. Рыдай. Ты их распустила до невозможности, а своего Тошеньку больше всех. Почему ты ему позволяешь такие выходки?.. Ладно, не реви.
Он полез в карман, достал носовой платок — чистый батист, Рада вышивала, а как же, — и протянул Нете. Та не обратила ни на платок, ни на катящиеся по лицу слезы никакого внимания, глазом даже не повела, шмыгнула к дивану и опустилась на пол рядом с ним. Ее рука осторожно легла на лоб Тритона.
— Больно, — прошептал он, не открывая глаз.
— Конечно, больно, — мягкий интеллигентный голос Лекаря раздался за спиной Корабельника, и тот опять не услышал, как Лекарь вошел. Лекарь пользовался дверями по прямому назначению — чтобы куда-нибудь войти, но его шаг был так нечеловечески легок, что даже Корабельник, который по определению слышал и видел все, никогда не мог уловить его приближения.
— Не меньше сорока, — Лекарь разогнулся, выпустил руку Тритона, посмотрел на Корабельника со значением. — Я его забираю.
— Что, в лазарет? — вскинулась Нета. — Я тоже…
— Нет, не тоже, — Корабельник поймал ее за локоть, тряхнул и рывком поставил на ноги. — И не сиди на холодном камне. Постой, я сказал! Мне нужно с тобой поговорить.
— Я умею лечить, — упрямо вывернулась она из-под его руки. — Я умею…
— Умеешь, умеешь, — Корабельник прищурился. — И лечить, и летать…
Лекарь обернулся и остро взглянул на Нету своими огромными голубыми глазами.
— Ты в город летала?.. Опять?
— Лекарь, — горячо сказала Нета, — у меня ничего не болит! Я же не аква! Я обычная… и к океану даже близко не подхожу… И у меня никогда потом голова не болит, правда-правда, клянусь!
— Хорошо, — Лекарь мягко улыбнулся. — Когда закончишь получать выговор, зайди ко мне. И ты, — он повернулся к Корабельнику, — кстати, тоже вечерком загляни. Мне твои глаза не нравятся.
— Так лучше? — Корабельник раздраженно выхватил из нагрудного кармана темные очки и нацепил их на переносицу.
Лекарь, не обратив никакого внимания на его злобность, снова склонился над своим пациентом.
— Голова болит? Позвоночник? Кости ломит?..
Его мягкий голос звучал успокаивающе и ровно, как будто ничего страшного не произошло и не может произойти, и Нета, вытерев слезы, с надеждой глядела то на него, то на Тритона.
Вот только Тритон не отвечал.
