Беатрисины соседки отложили вилки и с интересом уставились на него.
Собрав волю в кулак, Рой продолжал:
— Беатриса, я не понимаю, чего ты на меня злишься. Если из-за этой истории в автобусе, так ведь не ты же меня душила и не тебе я заехал по носу. Если я тебя чем-то обидел, то извини. Я не хотел.
Похоже, с Беатрисой никто так раньше не разговаривал. Она застыла с сэндвичем в руке, соус капал ей на пальцы.
— Ты сколько весишь? — вежливо спросил Рой.
— Че…во? — с запинкой спросила она.
— Я вешу ровно сорок кило, — сказал Рой, — а ты где-то под пятьдесят…
Одна из девчонок захихикала, но быстро умолкла под свирепым взглядом Беатрисы.
— …так что, если захочешь, ты можешь хоть каждый день швырять меня по этой столовой, — продолжал Рой. — Но от этого ничего не изменится. А в следующий раз лучше просто объясни мне, в чем дело, и мы все обсудим как разумные люди. Хорошо?
— Как разумные люди, — повторила Беатриса, уставившись на Роя поверх очков. Она так стиснула сэндвич в кулаке, что куски булки и мяса вылезли между пальцами, а по руке потекли жирные струйки соуса.
Одна из футболисток наклонилась ближе к Рою:
— Слышишь, клоп, шел бы ты лучше отсюда, пока не поздно. Это уже как-то не прикольно.
Рой спокойно поднялся.
— Так что, Беатриса? Мы поняли друг друга? Если что не так — говори, я слушаю.
Бешеная Беатриса бросила остатки сэндвича на тарелку и вытерла руки пучком салфеток. Больше она не произнесла ни слова.
— Ладно, — Рой снова выжал из себя улыбку. — По крайней мере, хоть поговорили.
Он отошел на другой конец столовой, сел за пустой стол и съел свой обед.
Гаррет забрался в кабинет своей матери — школьного психолога — и переписал адрес из регистрационного журнала. Рою это обошлось в доллар.
Когда мама везла его домой из школы, Рой показал ей бумажку с адресом:
— Мне нужно вот сюда.
Миссис Эберхард взглянула на адрес.
— Хорошо. Это по пути. — Наверное, она решила, что это какой-нибудь одноклассник, у которого надо взять учебник или домашнее задание.
Когда они подъехали, Рой сказал:
— Я сейчас, по-быстрому. Минутное дело.
Дверь открыла мать Даны Матерсона. Увы, она была очень похожа на своего сына.
— Дана дома? — спросил Рой.
— Ты кто?
— Я из школы.
Миссис Матерсон хмыкнула, повернулась к нему спиной и крикнула Дану. Хорошо хоть, в дом не завела, подумал Рой. Вскоре послышались шаги, и в дверном проеме показался сам Дана в длинной голубой пижаме (в которую мог бы поместиться медведь средних размеров). По центру его поросячьего лица красовалась нашлепка из бинта, крест-накрест прихваченная снежно-белым пластырем. Заплывшие глазки смотрели из двух лиловых синяков.
