— Мирнин? Ты ее выключил?
— Конечно. Я сделал так, как ты просила. Теперь приходи.
Это было неправильным, и Клэр почувствовала дрожь в своем позвоночнике.
— Мирнин, а какая-либо лампочка еще горит? Ты уверен, что отключил…
— Приходи сюда, сейчас же! — Мирнин заорал, что повергло ее в шок. Она выронила свой телефон и отползла от него, как-бы у него были зубы.
— Иди сюда, малышка Клэр. Сочная, вкусная, малышка Клэр, которая думает, что может заставить меня уничтожить Морганвилль. Приди и получи свое вознаграждение!
Клэр сложила телефон и закончила вызов. Она села, вцепившись в арбалет, ощущая холод даже на солнце. Она никогда не чувствовала себя столь одинокой, никогда. Даже когда впервые приехала в Морганвилль. Она не могла остановить это. Она была беспомощной. Абсолютно беспомощной. Она опустила свою голову на спущенную подушку безопасности и заплакала.
В конце концов, девушка прекратила плакать, но чувство подавляющего провала не покидало ее. Она держала арбалет наготове, на всякий случай. Она подумала, что неплохо было бы пойти к Еве, найти ее… но потом она осознала, что хотя Оливер знал, куда они едут, она не имела малейшего понятия, где находился дом Евы.
Единственное, что она могла сделать — вернуться в Стеклянный дом. Это казалось длиной, страшной прогулкой. Там было много бродивших людей, большинство которых были в замешательстве, злы или в ужасе. Она попыталась игнорировать их, но иногда они беспокоили ее и хотели узнать, где их жены, мужья, сыновья, дочери, отцы и матеря. Или что произошло с их домами? Или с машинами. Или работами. Она могла поклясться, что кто-то следил за ней.
Наконец, Клэр стала бежать, бежать так, как будто ее жизнь зависела от этого, и она почувствовала всплеск жалкой надежды, когда увидела перед собой Стеклянный дом.
Она открыла дверь и захлопнула за собой, соскользнула вниз, держа свою голову в руках.
«Это случиться и со мной», — думала девушка. — «Может через час. Может завтра. Но я тоже забуду. И когда я забуду, никто не сможет остановить это.»
Она почувствовала прилив тепла вокруг нее, почти комфорта. Это был дом, пытающийся ответить на ее страдания. Она вытерла глаза, и всхлипнув, сказала:
— Это не поможет. Ничего не помогает.
Но каким-то образом, это немного помогло, хотя она знала, что это бесполезно, как и объятия во время землетрясения. Она сделала глубокий вдох и встала, чтобы идти наверх.
Майкла не было. Пока что. И никаких признаков Евы, она наверняка была у родителей. Ее дверь была открыта и ее одежда была везде разбросана. Трудно было сказать, была ли это паника, или обычное поведение Евы.
