— Ты проиграл, — прошептала она. — Однажды. Для меня.
Он держал ее руку у своих губ.
— Да, — сказал он, так тихо, Клер едва не упустила это. — Я никогда не причиню тебе боль. Я клянусь. — Он помолчал, а потом провел одним острым ногтем по своему запястью. — Пей. Я даю тебе это неограниченно.
Капля крови ударилась о ее губы, и она ахнула, широко открыв глаза. Она схватила его за руку и потянула к губам, выпила, а потом отпустила. Она вздохнула и обмякла. Ее глаза закрылись. У Клер перехватило горло. Она хотела спросить, но не смогла.
Ричард спросил за нее.
— Она мертва?
— Пока нет, — сказал Оливер. — Серебряный кол не убьет ее сразу же в ее возрасте, даже в ее ослабленном состоянии с большой потери крови. Но она нуждается в дополнительном лечении.
— Он посмотрел на Ричарда, на Ханну, и, наконец, Клер. — Никто не говорит об этом. Никто.
— Вы хотите сказать, чтобы мы не говорили, что вы спасли ее? — Спросил Ричард. — Или, что вы ее любите?
Не моргая, Оливер сказал.
— Произнеси это еще раз, и мы будем избрать нового мэра, мальчик. Я не в том настроении, чтобы сегодня терпеть еще и человеческую глупость. Ты меня понимаешь?
— Я понимаю, что вы хотите превратить этот город в загон для крупного рогатого скота.
Что на моих людей собираются охотиться и убивать без пощады. Так что, знаете что, Оливер?
Если вы хотите пустить Морганвилль по вашему пути, вы не просто ищете нового мэра. Ищите место, чтобы спрятаться, пока мы рвем этот город на части. — Ричард поднялся и просто… вышел. Мгновение Ханна сидела, потом встала и последовала за ним. Оставив Клер с ним наедине.
Оливер по-прежнему смотрел на спокойное лицо Амелии. Он сказал, не поднимая головы, — Лучше бы тебе пойти с ними. Ты не часть этого.
— Я не могу уйти, — сказала Клер. — Мне нужно кое-что вам сказать.
— Тогда говори и уходи.
У нее пересохло в горле, и она знала, что он был готов убить любого человека, который сейчас будет его раздражать. Амели не станет, не сможет его остановить. Но она должна была это сказать. Она должна попытаться.
— Вы говорили, что убили вампира прошлой ночью, — сказала она. — Не того из закусочной?
— Нет, — сказал Оливер. Он не смотрел на нее. — Старый друг. Я не мог остановить ее любым другим способом.
— Она сказала что-нибудь?
— Что? — Оливер поднял голову, нахмурился. — Нет. Она была далека от разговоров, имеющих хоть какой-нибудь смысл.
— Но она говорила.
— Только чтобы прокричать, что всё было неправильно.
