А значит, да здравствуют сари, они такие яркие, красивые и стоят недорого; да здравствуют друзья, которые обмениваются друг с другом безумными идеями и свитерами. И если уж Иисус был гуру и битником, то надо сказать, что прежде всего он был неудачником.
— И все же, — говорит X., — попади вы сами в число неудачников, вы бы по-другому заговорили. Вы-то сумели выплыть на своем корабле.
— Но это вовсе не означает, что я люблю воду.
Я читаю в переписке Тейяра де Шардена:
«…Взойдя на эту вершину, вы поймете, что ничто не существует само по себе и ничто не бывает ничтожным, презренным, так всякое мыслящее существо — отражение всей Вселенной, и оно не может совершенствоваться, не совершенствуя все вокруг себя».
Нет ничего ничтожного, ничего презренного… Вот что я хотела бы сказать Габриэлле Ленуар. Но я опоздала, я вспомнила эту цитату слишком поздно.
* * *
На улице Сент-Андре-дез-Ар, прислонившись к стене дома, одетая по-домашнему, я жду Жака, который зашел в винную лавочку сдать бутылки. Ко мне подходит высокий молодой человек в довольно растерзанном виде.
— У вас не будет ста франков?
Я в игривом настроении:
— Как раз хотела попросить их у вас.
Он:
— Да? Возьмите.
И он кладет мне на ладонь маленькую монетку, которую я, совершенно растерявшись, принимаю.
Я долго хранила эту монетку, пока кто-то из детей не стащил ее у меня и не обратил в леденцы. Я разглядывала ее в задумчивости. Я не так наивна и восторженна, чтобы прозревать за этим даром некие возвышенные добродетели. Это не «лепта вдовицы», о которой говорится в Евангелии, — священная милостыня, поданная бедняком нищему. В этом жесте нет ни жертвы, ни самоотречения; это всего лишь милая шутка, внутренняя раскованность, презрение к благам мира сего, без особого, впрочем, риска. Но за неимением высоких добродетелей стоит ли относиться свысока к этим приятным достоинствам? Порой они — лишь первая ступень. И даже если они просто немножко украшают жизнь, это уже немало.
В прошлое воскресенье мадам Жозетт принимала гостя. Старого приятеля, который живет в пригороде.
— У него там очень миленький особнячок, я видела фотографию: на краю лужка — амбар, совсем по-деревенски. С некоторых пор стало шумновато, но это только ему на пользу.
— Шумновато из-за машин, мадам Жозетт?
— Да нет, что вы. Просто в мае прошлого года он приютил у себя несколько молодых людей, у них были неприятности с полицией из-за каких-то листовок, они то ли битники, то ли хиппи, точно не скажу — (мадам Жозетт всегда очень скрупулезна по части исторических реалий), — вот они и прижились у него. Сейчас живут то трое, то четверо. Ему с ними веселее. Я просила его прислать мне кого-нибудь из них.
