Да полно тебе, возразил я, но Людвик повторил, что все послеобеденное время он провел за игрой в шахматы с медбратом по прозвищу Иисусик.
Я пошел к Иисусику, и тот подтвердил, что у Людвика никого не было.
Этот человек — сам дьявол, сказал Иисусик. Я не только проиграл ему все партии кряду, но каждый мой ход он парировал не задумываясь, а когда я спросил его, не скучно ли ему дожидаться моих ответных ходов, он сказал, что ему на это плевать, так как он, дескать, тем временем вспоминает рецепты парижской кухни. Он что, повар? — спросил Иисусик. Вы же сами сказали, что он дьявол, подтвердил я его догадку.
И тут я четко осознал, сколь коварна фантазия. Как из простого ожидания (или одного ложного посыла) она способна сотворить подлинную реальность! Только теперь я понял, что заколка принадлежит Верушке, учительнице гимназии на Кршеновой улице, которую я шутки ради представляю вам как свою невесту. Кушетка, конечно, не была сдвинута, и духи мой нос-наглец просто выдумал. Так из одной потерянной заколки моей невесты, словно из волшебного семечка, вдруг выросла ее соперница: женщина, которую я в одно мгновение возжелал так истово, как редко случается с приличным человеком.
И если мистификация — королева игр, продолжал я на следующий день, то королевой мистификаций или королевой из королев является мистификация литературная. Разумеется, я не причисляю к ней подделки Ганки[2], эти злополучные рукописные фальсификаты, поскольку они были не игрой, а делом утилитарным. Это был просто литературный обман, имевший целью доказать, какой мы великий народ и как богаты наша культура и история.
Зная о литературных амбициях Людвика, я предполагал, что эта часть моих рассуждений вызовет у него особый интерес — когда-то в университетском журнале он публиковал свои стихи, а по брненскому радио читали некоторые его фельетоны. Но в литературных журналах он потерпел полное фиаско, несмотря на все его старания. И потому я пришел к убеждению, что конкретные примеры литературных мистификаций должны возбудить в нем гораздо больший интерес, чем общие феноменологические рассуждения на эту тему.
Но знали бы вы, как Людвик умел пропускать мимо ушей слова собеседника! Если вы говорили не о нем, не о его редкостной, выдающейся личности (о Его Королевском Величестве!), он всегда слушал вполуха, однако и это уже было удачей. И сейчас я по его глазам видел, как быстро опадает его внимание, как угасает его любопытство. Хотя он и находился в глубоком личностном кризисе, который, как утверждают психологи, должен был бы пробудить в нем интерес к миру, мне пока не удавалось этого достичь и порой казалось, что это вообще неосуществимо.
