Жихарева устроилась за квадратным столиком, напротив большой черной доски. Стульев в классе больше не было, и Митрохин расположился на ближайшей к столику парте.
— Итак, Харламов… — официально начала Жихарева.
— Да-да, Володя Харламов, — торопливо повторил Митрохин. — Высокий, худощавый парень. Сосредоточенное лицо. Черные волосы. Почти сросшиеся брови. — Большим и указательным пальцами он сдвинул брови над переносицей. — Впрочем, может быть, в те годы он выглядел несколько иначе…
— Разумеется, — согласилась Жихарева. — Что же вас интересует? — спросила она все тем же официальным тоном.
— Что вы можете сказать о нем?
— Насколько я помню, он окончил школу в пятьдесят седьмом. Мальчик был способный. Хотя учился неровно и вел себя… скажем, тоже неровно.
— Вам приходилось вызывать его родителей? Извините, кажется, он был сирота.
— Да, — подтвердила Жихарева. — Воспитанник детского дома.
— С ним случались какие-нибудь… эксцессы? — спросил Митрохин.
— Вы имеете в виду хулиганство? Нет, этого не было.
— Ну… а вообще?
— Что значит «вообще»?
Митрохин беспомощно развел руками. Разговора не получалось. Общие и, казалось, неохотные ответы учительницы ставили его в тупик. Однако он сделал еще одну попытку вызвать Жихареву на откровенный разговор.
— Меня интересует, — сказал Митрохин, — совершал ли он тогда поступки, которые… как бы это выразиться… могли бы что-нибудь объяснить сегодня?.. На суде Харламов вел себя странно… Казалось, он чего-то не договаривает.
— Это и заставило вас прийти в школу?
— Не только это… После суда я случайно встретил девушку… знакомую Харламова. Точнее, его невесту…
Жихарева сидела неподвижно, ее глубоко запавшие глаза, не мигая, смотрели на Митрохина.
— И что же?
«Странные у нее глаза, — неожиданно подумал Митрохин, — кажется, ими можно не только видеть, но и спрашивать, порицать, одобрять… Такие глаза, наверное, у всех старых учительниц».
— Что же она вам сказала, эта девушка?
В голосе Жихаревой Митрохину послышались нотки врача, имеющего дело с застенчивым больным, который еще не все рассказал о своем недуге.
— От нее я узнал кое-что о детстве Харламова. Судя по всему, оно было нелегким. Но дело не только в этом. Говоря о школе, Харламов сказал, что…
Митрохин замялся. Он увидел в глазах Жихаревой напряженное, настойчивое ожидание.
— …он сказал, — повторил Митрохин, — что в отношениях с преподавателями был… Короче говоря, не любил их. Точнее — некоторых из них.
— За что? — быстро спросила Жихарева. Теперь в ее голосе Митрохин ощутил нотки тревоги, даже испуга.
