– Мне все равно – я хочу есть!
Я поведала маме отвратительную историю ночи.
– Подожди еще пару дней. Уйти ты всегда успеешь. По крайней мере, не делай ничего, пока точно не разберешься, что произошло.
На сытый желудок думается действительно лучше, да и события воспринимаются спокойнее. МММ позвонил мне и просил прощения за случившееся, обещал приехать в самое ближайшее время и все объяснить, спрашивал, почему я не взяла деньги, которые он оставил на тумбочке возле кровати, и просил не утруждать маму везти меня.
Прибыл очень быстро, как будто пробок не существует и в помине, но при матери говорить не стал – для меня это был не самый лучший знак.
– Вчера Ника во время выступления сломала ногу. Всю ночь ее оперировали, вставили шурупы, потом она тебе сама все расскажет…
– Она мне расскажет?
– Да, она дома. Пока ее мама в Уральске, она будет жить с нами. Я попрошу тебя ухаживать за ней, пока я буду на работе, очень прошу. Я понимаю, что для тебя будет сложно, но ради меня постарайся пересилить себя, ладно?
Он потеребил меня по голове, как будто мы решили плевую проблему, вроде выбора фильма на вечер.
– Как долго ее мама будет в Уральске? – пыталась я оценить масштабы катастрофы.
– Вернется через пару недель.
Пару недель???
– У нее что, нет друзей, которые могли бы ей помочь?
– Есть. Это я.
– Только сегодня ты сам, я так же, как и ты, не выспалась, у меня голова кружится, а с завтрашнего дня я вся в Никином распоряжении, – от неимения выбора я шла на уступки.
– Эй, ты же вроде спала, когда я уходил?
– Вроде.
Тут Макс понял, что я слышала все, и понял, как сильно переживала. Почувствовал себя говном, но вида не подал.
Ника лежала в гостиной и смотрела телевизор, на ней была ночная рубашка и свитер МММ, диван был разложен, на нем постелено свежее белье, взбиты подушки. Она пила чай, улыбалась, извинялась, хлопала заплаканными глазами. Она имела право утыкаться в его шею с их общими воспоминаниями, могла говорить без умолку о том, через что они прошли, а я – только слушать.
– Привет! – сказала она почти шепотом.
– Как ты? – я спросила у нее, сев на пол рядом с диваном. – Хочешь чего-нибудь?
– Хреново, если честно. Хочу сдохнуть.
У нас с Никой было одно общее – мы обе стояли на черте слома жизни. Что за ним, ни одна из нас не знала. Но это странное чувство незнания, как жить дальше, и зависимость от одного и того же мужчины сводили с ума и заставляли жить, что было главным в данной ситуации.
