— Нет! — сказал он, видимо поняв мои страхи. — Это не пещера циклопов. Хотя, — он потянул ноздрями, — пахнет жареным. Погоди. Когда мы с тобой ели в последний раз? Кажется, это было у тебя дома.
Действительно, в последний раз мы обедали в Брундизии. Только два дня прошло с тех пор, как я принял решение отправиться в Сицилию, а сколько привелось увидеть и передумать за эти два дня.
— Эх, — сказал Лувений, — зайца кормит храбрость!
Он исчез в чёрной дыре. Я двинулся за ним. Темнота.
Внезапно впереди что-то обрушилось.
— Проклятье! — послышался раздражённый голос.
— Упал?
— Нет, споткнулся, — ответил Лувений. — Поразбросали овец. Держись правее.
— Может быть, это та овца, которая спасла Одиссея? — полюбопытствовал я.
— Не думаю! То была живая, а эту кто-то прикончил и вытащил внутренности. Не к добру это.
— Что?
— Споткнулся. Постой! Да я вижу огонь! Значит, мы на правильной дороге. Путеводная овца и огонь…
Мы вступили в огромный зал, наверно образованный подземной рекою, а может быть вырубленный людьми. В дальнем его конце, освещённые пламенем факела, мелькали две фигуры. Подойдя ближе, мы увидели рыжебородого человека, простёршегося перед алтарём. Второй, размахивавший факелом, был тощ как жердь. Седые космы спадали на лоб, изборождённый резкими морщинами.
— Мир вам, — сказал я.
Гулкое эхо повторило: «Мир!»
— А что мы с тобою принесли Паликам? — шепнул Лувений. — У нас нет ни овцы, ни вина, ни масла.
Видимо, у жреца был тонкий слух.
— Палики, — сказал он торжественно, — приемлют все дары, но больше всего им приятны цепи.
Мы переглянулись. Что это может значить?
— Я вижу, вы — чужеземцы, — продолжал жрец, — и не знаете наших обычаев. Смотрите, что принёс Паликам этот человек.
Мы увидели на алтаре кандалы с железными кольцами для ног.
— А здесь, — жрец поднял факел над головою, — дары таких же, как он, освобождённых рабов.
Мы различили целую груду заржавленных цепей. Палики были покровителями рабов. Потому-то Спартак направил Лувения к Паликам. Этот рыжебородый, видимо, выкупился. А может быть, бежал от жестокого господина и нашёл в храме убежище?
— Да, — протянул Лувений. — Наверно, прошло немало лет с тех пор, как начала расти эта куча!
— Ровно тридцать два года, — молвил, к нашему удивлению, жрец.
Ни Лувений, ни я не ожидали ответа.
— Да, тридцать два года, — повторил он. — Это цепи тех, кого подняли Трифон и Афинион. Здесь не более сотни цепей, выкупившихся за деньги, а остальные — тех, кто откупился кровью. На памяти моего отца в храме было ещё больше цепей. Эвн приказал их бросить в Этну, ибо Палики, дарующие рабам свободу, сыновья Этны.
