Он действительно вошёл в нашу жизнь как член семьи и главный советчик матери. Едва мы выходили к завтраку — он уж тут как тут и сидел до самой ночи: то в перистиле, распутывая шерсть, которую пряли наверху в мастерских (я тайком плевал в кулак, видя его за этим занятием); то вместе с матерью в таблинуме он разбирал записи покойного отца. От этого у меня болело сердце. Но в угоду матери я терпел его присутствие. Только чем больше подавлял я гнев против негодяя, тем больше его ненавидел. А он с каждым днём наглел и уже осмеливался читать мне нотации. Если я отвечал ему дерзостью, мать обрывала меня, ему не делала ни одного замечания и разговаривала с ним так ласково, что я убегал в свою лодочку и плакал там от зависти и ревности.
Всё чаще и всё дальше уходил я в море и никогда не забывал взять с собою мешочек с деньгами — вдруг встречу пиратов! Но они не попадались мне, хотя порой я уплывал так далеко, что берег превращался в узкую ленту, протянутую между небом и морем. И всякий раз, как уходил я далеко в море, начинало щемить сердце: а может быть, еще всё прежнее вернётся? И я поворачивал к дому. Гребя к берегу, я думал, как матери тяжело: она старается спасти что возможно из нашего состояния, а я, неблагодарный, на неё обижаюсь! Я спешил домой, чтобы помочь ей… Но не было возможности даже заговорить с нею: всегда тут же торчал Диксип. Прошёл целый месяц. Отец так и не приснился никому из нас. И вот я отправился в контору.
Со смерти отца я ещё ни разу здесь не был. Странно мне показалось, что, несмотря на его отсутствие, не произошло никаких перемен: так же толпились тут белые тоги, пёстрые плащи, тёмные туники; так же пахло восточными пряностями и смолой. Место отца занимал его друг всадник Квинт Феридий. Казалось, отец вышел на минуту и сейчас вернётся.
— А вот и наш Луций! — приветствовал меня Феридий. — Как дела? Скоро ты сменишь тогу?[11]
— Через год и девять месяцев.
— Боги великие!.. Как быстро растут наши дети! Насколько я помню, мы не так торопились, — пошутил Феридий. — Что привело тебя в контору? Хочешь узнать что-нибудь о делах?
Я покачал головой:
— Нет. Я хотел спросить, не известно ли кому-нибудь здесь, куда продан мой наставник Валерий?
— Друзья! — возвысил голос Феридий. — Вы помните Валерия, библиотекаря покойного Гнея Сестия?
— Да! Да! — раздалось со всех сторон, и люди, сначала из деликатности удалившиеся, оставив нас с Феридием вдвоём, теперь подошли ближе.
