Напоив коней, беглецы расседлали их и, пока животные паслись, вытерли их бока пучками травы.
— Ты до сих пор уверен, что не хочешь повернуть на юг? — спросил Альдеран поверх конской спины. — Еще не поздно.
— Уверен. Там меня ничего не ждет.
— Однажды ты можешь удивиться.
— Возможно. — В этот день произошло слишком много событий, и Гэру некогда было оглядываться на старые раны. — Альдеран, что у тебя в сумках?
Старик выпрямился и отбросил пучок травы.
— Мышеловки.
— Мышеловки?
— А ты разве не слышал, что в городе полно карманников? Никому нельзя доверять.
На ужин была холодная свинина с пряностями и горячий сладкий чай. Затем Альдеран достал глиняную трубку и кисет, оперся спиной на седло и закурил. Гэр растянулся на покрывале и попытался уснуть. Но, несмотря на усталость, свинцом наливавшую его тело, он не мог закрыть глаза. Ручей шумел. Полевые зверушки шуршали в траве, перекликались ночные птицы. Но громче всего был звук, которого Гэр не слышал, — Песнь магии в нем самом.
Часть его души желала, чтобы магия никогда не возвращалась, но при мысли о том, что он никогда больше не услышит музыки, никогда не ощутит сладкого потока ее силы, в животе у Гэра холодело. Теперь не имело значения, будет ли музыка звучать, — он уже проклят. Он отвернулся от учения Богини в тот миг, когда поддался искушению, и поплатился за это всем, кроме жизни.
Гэр перевернулся на спину и скрестил руки за головой.
На небе сияли звезды, прорехи в завесах рая. Он пересчитал знакомые созвездия, с востока на запад: Пилигрим уже поднимался — к середине зимы он исчезнет с неба; Охотник и Три его Гончие, Меч Слейна с Полярной звездой на крестовине, яркой, как бриллиант. Первая луна, Мириэль, круглая и золотая, висела низко над отрогами гор Арчен. За ней виднелся хвост Дракона, который скрылся за горными пиками, догоняя остатки дня.
— Не можешь уснуть? — спросил Альдеран, расположившийся напротив.
— Я не слышу магии. И чувствую себя так, словно мне чего-то не хватает.
— Странные у тебя колыбельные.
— Я слышу эту музыку так давно, что уже привык к ней. Она исчезала и раньше, но тогда все было иначе. Она словно засыпала. А теперь я не слышу ее совсем, и это кажется… неправильным, хоть так и не должно быть.
— Неправильным?
— Не знаю, как это описать. Все проповеди, которые я слышал, предупреждали меня о грехе. Каждая молитва, которую я изучал, должна была оградить меня от этого. Но когда я слышал музыку, она казалась такой хорошей, такой правильной, что я не сопротивлялся. Я открывался ей всякий раз, хотя и знал, что это навсегда лишит меня благости Богини. — Гэр коснулся пальцем грудины, там, где висел маленький серебряный медальон святого Августина, пока маршалы не сорвали его вместе с цепочкой. Даже святой покровитель рыцарей не удержал его на пути к свету.
