— Эллиот, не смей обижать Герти!
— Почему?
— Это же твоя сестра как-никак.
— Пойдем, Герти, — неожиданно миролюбиво позвал Эллиот, — поиграем.
— Это другое дело, — удовлетворенно хмыкнула Мэри, блаженно опустив голову на подушку. Она смотрела из-под толщи крема — ощущение было такое, словно ей в лицо запустили тортом. Ничего, вот соскребет маску — и все ахнут, увидев новую Мэри! Лишь бы дети не слишком шумели. Мэри прислушалась — Эллиот с Герти выходили через заднюю дверь. Каким уступчивым бывает он, когда захочет…
— Еще вякнешь хоть слово про монстра, — угрожающе зашипел Эллиот, когда вывел сестренку во двор, — я все волосы повыдергиваю у твоих кукол.
— Только посмей! — выкрикнула Герти.
— Понимаешь, Герти, это чудище вовсе не чудище, а чудесный подарок всем нам. — Эллиот мучительно старался облечь свои мысли и ощущения в слова о том, что в их жизни произошло грандиозное событие, что это лучшее из всего, что когда-либо с нами случалось. — Мы должны помочь ему.
— Ну и что, а мне он кажется просто большой игрушкой, — настаивала Герти.
— Сама ты игрушка. Это чудесное существо оттуда, — он указал на небо.
— Все равно он похож на игрушку, — Герти надула губки. — А мамочка сказала, что мы должны делиться игрушками.
— Хорошо, я поделюсь с тобой. Но обещай хранить тайну.
— Тайна, тайна… — запела Герти, — я знаю одну тайну…
Она посмотрела на Эллиота с затаенным ехидством.
— Что дашь, если я не скажу?
— А что ты хочешь?
— Твой уоки-токи[6]! — заявила Герти с победной улыбкой. Нет большей радости в жизни, чем заставить брата пойти на уступки.
— Ладно, — угрюмо согласился он, — будет тебе уоки-токи!
— А еще ты должен играть со мной в куклы.
В глазах у Эллиота появилось затравленное выражение.
* * *
— И все куколки садятся пить чай… — Герти накрывала игрушечный стол, вокруг которого восседала компания кукол. — А моя кукла говорит твоей: «Правда, мальчишки ужасные?» А твоя кукла отвечает…
Выслушав, что именно должна ответить его кукла, Эллиот повторил это вслух, покачивая в такт словам кукольной головой и протягивая ручку куклы к чашке. Он вспомнил (при этом на лице его мелькнула улыбка), как носился на роликовых коньках по Гертиным чаепитиям, сметая в стороны их участниц, опрокидывая стульчики и столы, и мчался прочь, хохоча во все горло. Неужто эти прекрасные времена прошли безвозвратно?
Мэри, проходя мимо, заглянула в дверь.
— О, Эллиот, как мило с твоей стороны!
— Теперь он будет играть со мной в куклы
