Преодолев панические позывы, Кузнецов встряхнул головой. А затем уже без нервов постарался оценить ситуацию трезвым взглядом. И, если по началу всё показалось действительно безнадежным, то теперь определенные перспективы удалось нащупать. Обладая резервными форсированными дизельными движками, борт почти на месяц обеспечен электричеством, плюс даже при вышедших из строя вычислителях должны работать солнечные батареи. Что ещё? Гидропоническая система обеспечивает бесперебойное очищение воздуха, да и водоочистной контур способен работать автономно. Так же неожиданно пригодилась архаичная система проводной связи на основе локальной АТС, опоясавшей корабль под сталью обшивки километрами проводов. Можно воевать? В принципе - да. Плохонько, даже хреновенько. Но можно. Обладая пусть и минимальной, но подвижностью эсминец с атомными торпедами способен преподнести противнику неприятный до крайности сюрприз.
Основными неудобствами ближайших дней виделись введение строгих норм потребления воды и продуктов, в приказном сокращение до минимума передвижений в свободное время для экономии кислорода, необходимость мириться с жарой и невесомостью. Если первая являлась следствием экономии энергии (все резервы должны направляться на охлаждение обшивки), то вторая - вынужденной остановкой вращения центрального ствола и внутренних контуров. Несмотря на близкие к идеальным меры по избеганию трения - вплоть до герметизации технической полости с созданием вакуума - постепенное уменьшение гравитации ощущалось уже сейчас.
При моделировании эсминца многие выступали против дублирования новейших систем морально устаревшими и неудобными в использовании - для чего в космос тащить примитивное радио, проводной телефон и тому подобное? Помимо принципа здесь остро вставал вопрос экономии: каждый лишний грамм - это не только дополнительные рубли (и рубли немалые), но и тяжелый труд инженеров, конструкторов, космонавтов.
Однако главный конструктор настоял на своем, заявив, что экономия на общем тоннаже будет мизерной, а польза в случае чрезвычайной ситуации - неоценимой. И вот как все обернулось... Кто бы знал раньше! Сейчас Кузнецов всем сердцем воспылал благодарность к той группе конструкторов, что не сломалась под напором превосходящих сил критиков. Ведь именно эти люди и дали 'Неподдающемуся' - и, кто знает, может даже всему советскому флоту - шанс на спасение.
А следом пришло неизбежное понимание пришедшей войны. Ударило как обухом из-за угла. Представив лишь мельком масштабы катастрофы, Кузнецов внутренне содрогнулся - и вновь отбросил абстрактные переживания. О глобальном беспокоиться сейчас бессмысленно - только всё и всех скопом погубишь. Тем боле, что только в первые секунды кризиса поневоле остро встал вопрос выживания. А сейчас, раз корабль жив, отчаянию места нет, значит, можно сражаться. И во что бы то ни стало - спасать людей. Немногих, но тех, кого способен - нужно спасти наверняка.
