Наконец отыскалась Нина. Она выглянула из-за дерева, расположенного по другую сторону асфальтированной дорожки.
– Ребя-ата-а! – проговорила она тихо, жалобно и протяжно. – С вами все в порядке?!
– В порядке, в порядке! – откликнулся я и помахал рукой. – Выходи давай! Сама-то как?
– У меня все хорошо, – проговорила Стороженко смущенно, очевидно, испытывая неловкость за малодушие и трусость, осторожно вышла из-за дерева и, опасливо поглядывая на лежавших и уже начавших шевелиться врагов, начала приближаться к нам.
«Шевелятся, значит, живы, – решил я. – Но как там дела у веселого сказочника идут, все же не мешало бы поинтересоваться».
– Пойду студенистого проведаю, – объявил я и, вытирая рукавом все еще капающую из носа кровь, направился к Тычилину.
Оторвавшись от сбора барахла в сумочку, Шерманова подняла тяжелую, затуманенную парами алкоголя голову.
– К-какого еще студенистого? – спросила она удивленно.
Смотри-ка, пьяная, пьяная, а соображает!
Я махнул рукой:
– Ладно, не бери в голову. Это я так, своим мыслям отвечаю.
Я быстрым шагом приблизился к Юрчику. Он лежал лицом вниз и не подавал признаков жизни. Встав перед Тычилиным на одно колено, я, не переворачивая его (вдруг труп, чего трогать-то до приезда полиции?), взял его сверху за шею указательным и средним пальцем, нащупал сонную артерию. Нет, жив, к счастью, студенистый – пульс бился, причем мощно и учащенно. Я с трудом перевернул тяжелое тело и почувствовал, как глаза у меня сами собой округлились. Я выругался:
– …твою мать!
Физиономия Тычилина представляла собой одну кровавую маску, казавшуюся особенно страшной в свете ярко-желтой луны – ни дать ни взять зомби из фильма «Восставшие из ада». От души постарался героико-монументальный, теперь бедные дети нашего города минимум дней двадцать не смогут увидеть на сцене кукольного театра веселого сказочника Андерсена в сказке «Девочка со спичками»!
– Ни хрена себе! – вырвалось у подошедшей к нам с Тычилиным Оли. В пылу сражения Шерманова вроде немного протрезвела, но теперь ее снова начало развозить, и она стояла покачиваясь. – Вот его отметелили! Он хоть жив?
Словно в ответ на ее вопрос Тычилин выдул изо рта несколько кровавых пузырей.
– Жив, – подтвердил я, радуясь в душе, что у студенистого работают легкие и ему не нужно делать искусственное дыхание «рот в рот», а то меня непременно вырвало бы. – И, как видишь, дышит.
Подошла к нам и Стороженко и встала с другой стороны Тычилина, за моей спиной.
