Им предстояло пересечь две тысячи миль однообразных пустынных пампасов, для того чтобы попасть в Ла-Пас, крупнейший город Боливии; направиться гуда прямым путем у них не было возможности. Они ехали во втором классе в обществе индейцев, работавших на сахарных заводах в Жужуе, но Феррер высказался об этой поездке так: «Мы сидели на местах второго класса, зато с первоклассными людьми».
В Ла-Пасе они сняли обшарпанную комнатушку на Янакоша; там было вбито в стену два гвоздя, на которые они в шали свои вещи. 24 июля Эрнесто написал своим родителям:
«Я рассчитывал месяц поработать врачом на оловянном руднике, а Цыганенок был бы моим ассистентом. Но из этого ничего не получилось (врач, обещавший им эту работу, исчез). Я немного разочарован из-за того, что нельзя остаться здесь: это очень интересная страна, переживающая особенно интересное время. 2 августа вступает в действие аграрная реформа, и по всей стране ожидаются недовольства и бунты... Мы каждый день слышим стрельбу, имеются убитые и раненые. Правительство почти полностью доказало свою несостоятельность в управлении массами крестьян и шахтеров, правда, последние в известной мере оказывают противодействие, и нет сомнения в том, что Фаланга оппозиционная партия окажется на стороне НРД[5], если то возьмется за оружие».
Даже проницательному молодому аргентинскому доктору с его ненасытным любопытством и почти профессиональными качествами наблюдателя было не просто разглядеть путь, по которому шла боливийская революция. Порой он оценивал ее как попытку, заведомо обреченную на неудачу или предательство со стороны коррумпированных лидеров. А в иные моменты он не мог не восхищаться упорной борьбой, которую вели шахтеры, и столкновениями, в результате которых пострадало две тысячи человек. «Они сражались бесстрашно», - написал он в письме своей давней наперснице Тите Инфанте, Эрнесто сочувствовал аграрной реформе, но не видел никого, кто был бы способен провести ее. Он различал в НРД, побеждающей партии, три крыла: во-первых, продажное правое крыло соглашателей, лидером которого был Эрнан Силес Суасо; затем центр, неуклонно съезжавший вправо, но главе с Виктором Пас Эстенсорро; наконец, левое крыло, которое возглавлял Хуан Лечин, лидер шахтеров, «сам по себе - выскочка, бабник и повеса». Эрнесто чувствовал, что революция может противостоять нападениям извне, но окажется расколотой из-за внутренних разногласий. Но, конечно, он не мог знать, что со временем ему придется столкнуться с этими тремя людьми при совершенно иных обстоятельствах.
