На первых страницах альбома были размещены обычные семейные фотоснимки, рассказывала мне Альсира. Некто, по всей вероятности отец Маргариты, с талесом на плечах, обнимал девочку лет эдак десяти или одиннадцати с несчастным взглядом, беззащитную перед враждебностью этого мира. На других фотографиях девочка Маргарита в школьной форме пыталась ускользнуть от объектива: фотограф застигал ее дующей на свечи на именинном торте, купающейся в море. На последней фотографии, сделанной на фоне ветряной мельницы, девушка улыбалась рядом с мужчиной, который мог быть ее братом — хотя у него была темная кожа и индейские черты лица, как у крестьян на севере страны. На руках мужчина держал младенца нескольких месяцев от роду.
Через несколько часов, когда Виолету допрашивали в церкви Стелла Марис, она заявит, что, увидев эту фотографию, почувствовала, что Маргарита ведет двойную жизнь. У меня мурашки пробежали по коже, отметила Виолета в своих показаниях. Я подумала: а вдруг мужчина на фотографии был ее мужем, а ребенок — ее сыном? Я отдавала себе отчет в том, что погружаюсь в ее прошлое и уже не смогу оттуда выбраться. И как по волшебству, после фотографий я обнаружила тетрадку, которую так часто видела у нее в руках. Это был не дневник, как я думала раньше, а страницы, исписанные бессмысленными фразами, черновые заметки наподобие таких: «Сыр, жаркое, акация, я влюблена, я люблю свою маму, меня зовут Каталина, мою учительницу зовут Каталина», — и под каждой фразой примечание более четким почерком: «Фермин, спросить, почему мне не дали стакан молока, — Тота, папа или мама сражаются в П? — Или оба? — Повторить таблицу номер пять». И целые страницы подобных записей. Ничто здесь не привлекло моего внимания, говорила Виолета офицеру, проводившему допрос. Я уже собиралась закрыть чемодан, когда ощупала крышку и почувствовала, что там внутри много бумаг — каких-то предметов, откуда мне знать; я ощутила любопытство, да и опасение, поскольку бумажки лежали без видимого порядка, и эта женщина поняла бы, что я в них копалась. Но все-таки предчувствия меня никогда не обманывают, а мое сердце подсказывало мне, что она в чем-то виновата. Я призвала на помощь всю свою храбрость, вскрыла двойное дно и вытащила оттуда несколько незаполненных бланков. На всех были отпечатаны гербы и вензеля войсковых подразделений и стояли подписи адмиралов или капитан-лейтенантов. Порывшись глубже, я извлекла паспорта и удостоверения личности неизвестных мне людей. Зато на некоторых из них была фотография этой женщины — хоть с перекрашенными волосами, под разными именами: Каталина Годель, Каталина Годель — я точно запомнила это имя! — Сара Бруски, Алиция Маламуд, — были там и гойские фамилии: Гомес, Арельяно и поди знай сколько еще. Я и представить себе не могла, что Маргарита работала учительницей в Бахо-Флорес и что она сбежала из армейской тюрьмы! По нынешним путаным временам никогда не знаешь, кто есть кто.
