— Вы понимали, начиная наводить эти справки, насколько неразумно такое занятие?
— Безусловно.
— И это вас не остановило?
— Нет, герр Зильбер, не остановило. Это что, допрос?
— Да нет, ничего подобного. — Он усмехнулся. — В конце концов, это ведь я рискую, встречаясь с вами. И прошу вас, называйте меня Феликсом. Просто я любознателен. Как вы поступили бы с этими сведениями, если бы раздобыли их?
— Честно говоря, понятия не имею. Пожалуй, так далеко вперед я не загадывал. А почему это вас интересует?
Он ни на миг не сводит глаз с моего лица.
— Повторю вслед за вами: понятия не имею.
Наши взгляды встречаются. Он достает из нагрудного кармана погнутую сигарету протягивает мне. Я принимаю ее и, ощущая огромную благодарность, прикуриваю от пламени спиртовки, затягиваюсь и возвращаю сигарету ему. Несколько минут мы обмениваемся этой драгоценной крохой утешения.
— Я ничего вам предложить не могу, — произносит он.
— А я, уверяю вас, ни о чем и просить не стал бы, — отвечаю я.
— У меня сын погиб под Днепропетровском, знаете?
— Нет, не знал. Мне очень жаль.
— Я считал себя христианином. Больше не считаю. Вы же, с другой стороны, походите на человека, преданного своей вере. Я заметил крест, который вы все еще носите.
Оказывается, герр Зильбер намного наблюдательнее, чем я полагал.
— Наверное, слышать такое от человека, подобного мне, очень странно, — продолжает он, — тем более в этот, особенно сложный момент. Но по-моему, я завидую вам, Набоков. Полный абсурд, конечно! Однако вам уже нечего бояться. Участь ваша почти несомненна. И вы должны ощущать себя восхитительно свободным.
— Я был бы счастлив сию же минуту поменяться с вами местами, — признаюсь я.
— Нет, не думаю. Сюда я больше не приду. Если сможете, встретьтесь со мной через три дня в ресторане отеля «Эдем». Ровно в час. Вы понимаете, о чем я говорю?
— В моих обстоятельствах три дня — срок очень немалый.
— Да, это так, — отвечает он. — Это так. Очень немалый срок для всех нас. Ну-с, хайль Гитлер, чего бы сие ни стоило.
Я удивленно округляю глаза. Герр Зильбер пожимает плечами.
— Удачи, — говорит он. — Тучи расходятся, значит, сегодня нам достанется сильно.
После его ухода я поначалу ощущаю недоумение, но затем меня охватывает все нарастающая тревога. То, что герр Зильбер нанес мне этот визит по собственному почину, представляется мне решительно невозможным. Человек он опасно проницательный, это ясно. И кстати, откуда у него мой адрес? А точнее сказать, от кого он мог его получить? Чем дольше я думаю об этом, тем большим убеждением проникаюсь, что человек, настолько осторожный, никогда не рискнул бы прийти ко мне лишь для того, чтобы услышать, как я подтверждаю его наблюдения, одно упоминание о которых, даже сделанное шепотом, чревато смертным приговором.
