Матвей Фомич поднес расческу к самому носу Бабулича. Он помахал ею, как машут перед носом провинившегося ученика, выведенного на чистую воду: «Ты у меня дос-ту-каешь-ся!» Бабулич зажмурил глаза от красного мелькания.
— Я вас, гражданин Бабулич, спрашиваю: этот предмет к Желтоножкиным в избу ветром занесло?
Бабулич открыл глаза и резким движением сорвал с головы носовой платок, и тогда взору Пантюшкина открылась Борина лысина. Неожиданная, как сопка в равнинном пейзаже.
— Вот это да… — ахнул Пантюшкин. И вспомнил еще одну странность Бабулича — зимой и летом он ходил в лыжной шапке. Никто не знал, какая прическа у школьного истопника.
— Да! — гордо сказал Бабулич.
— Может, ты это… нарочно голову побрил, на всякий случай? — усомнился милиционер.
Но в глубине души уже понял, что его версия разваливается на глазах.
Баба Клава с утра была не в духе. Ее плохое настроение здорово сказалось на Димке. Только он хотел улизнуть со двора — как она встала на дорожке с граблями наперевес и сказала:
— Со двора ни шагу! Хватит собакам хвосты крутить! Сложишь дрова — и марш морковку прореживать!
Димка поплелся собирать дрова. Он очень расстроился. Сегодня радиостанция, которую оборудовали в школьном подвале они с Бабуличем, должна была впервые выйти в эфир. Чуть свет прибегали одноклассники Никита Рысаков с Петей Малиночко — торопили. И вот такие обстоятельства…
— Гля! Гля! Гнется, как подневольный! — проворчала баба Клава, облокотись на грабли. — А надо, чтоб дело в руках горело!
Она окинула двор хозяйским глазом и заметила еще один непорядок. Дед Ваня сидел на бревне и чистил мундштук бабкиной шпилькой.
— А! А! Еще одна бестолочь! Поигрывает… — заголосила она.
— Да, Клавдя, в его годы я пас коз… — поддакнул было дед.
— Эка невидаль! Коз он пас… Все пасли! Бросай играть, дрова вон сложи с Митькой… А то он один накладет!
Она вырвала из дедовых рук шпильку и ушла в избу.
Дед и внук складывали поленницу. На поленьях кое-где на круглых коричневых сучках, как слезы на глазах, застыли янтарные капли смолы.
«Вот с дровами тут вожусь, а Никитка, небось, уже отстукивает на ключе: «Всем-всем-всем…» Его могут услышать на Занзибаре, или в городе Мельбурне. Разве это не здорово! А если удастся связаться с кораблем, который терпит бедствие?.. Тогда школьная радиостанция прославится на весь мир!»
Димка здорово рассердился на бабку и от злости поленья так и замелькали в его руках.
— А ты в работе горя-а-чий… — крякнул дед. — В меня!
