«Граф, скорее, предложил бы Идальго распить кувшин вина», – подумала Колетт, однако вслух этого произносить благоразумно не стала. Существовала и другая опасность – что Идальго действительно прячется в покоях графа, который только рад дать ему приют. И если преступника обнаружат там… Колетт не хотела думать о последствиях.
– Его светлости это не понравится, – холодно отчеканила она, – совсем не понравится! Я уверяю вас, барон, Идальго нет в этом доме.
– Я хотел бы в этом убедиться, – настойчивости Саважу было не занимать. – Сопроводите меня, мадам?
Он войдет в покои Ренара так или иначе, поняла Колетт. Что ж, если избежать этого не удается, она должна быть там.
– Хорошо, – кивнула она. – Я провожу вас.
– Мадам. – Саваж вновь поклонился. – Я исполняю свой долг.
– Слышать больше сегодня не могу это слово.
Барон удивленно вскинул брови, но ничего не спросил и поднялся следом за Колетт на второй этаж, где из-за приоткрытой двери графской спальни выглядывал встревоженный шумом Бодмаэль.
– Господа мушкетеры ловят Идальго, – сообщила ему Колетт, – и желают убедиться, что он не прячется здесь.
– Ваша светлость, граф очень плохо себя чувствует. – Бодмаэль, сторожевой пес, тоже не собирался сдаваться. – Не стоит…
Однако барону де Саважу уже наскучило это представление. Отодвинув с дороги Бодмаэля, как ранее Серафину, которая теперь следовала за хозяйкой безмолвной тенью, он вошел.
Спальня была погружена в полумрак; горел огонь в камине (Ренар утверждал, что вечно мерзнет) и две свечи – одна на столе у зеркала, отражаясь в его гладкой поверхности, и вторая – у изголовья кровати, рядом с медным тазом, полным воды. Полог был откинут; граф спал в своей постели, на лбу его красовался компресс, на голове – колпак. От топота сапог Ренар пробудился и взглянул на вторгшихся к нему измученными глазами.
– Бодмаэль, что…
– Прошу прощения за беспокойство, сударь, – перебил его барон, – однако я и мои люди ищем Идальго, который может скрываться здесь…
Даже Колетт не ожидала, что Ренар так разъярится. Граф резко сел, компресс отлетел в сторону и затерялся в недрах кровати, колпак скособочился. Это выглядело бы смешно, если бы не перекошенное лицо графа, – на него было жутко смотреть.
– Вы переступаете все правила приличия, кто бы вы там ни были! Как вы посмели прийти в мой дом, тревожить моих слуг, мою жену, меня?! Как вы посмели?! Я только заснул после нескольких мучительных часов, и вот вы вваливаетесь в мою спальню, как рьяный любовник на свидание с девицей куцых моральных правил!
