Колетт промолчала.
– Так я и полагал, – подытожил Ренар и вылез из-под покрывала, чтобы позвать слуг. Колетт поспешно отвернулась.
Это была единственная ночь, когда супруги оказались в одной спальне; до самого Парижа Бодмаэль находил им отдельные комнаты.
Французская столица встретила Колетт летним зловонием, толпами и шумом, от которого она успела отвыкнуть в тиши полей вокруг замка Грамон. Фасады домов, казалось, стискивали дыхание, как корсет, от канав поднимался запах нечистот, а жаркое солнце припекало мостовую так, что на ней можно было зажарить мясо – если бы кто-то решился уронить кусок грудинки в эту грязь.
Одним словом, Париж с первого взгляда не снискал приязни Колетт, а когда графский кортеж остановился у небольшого дома, ничем особенным среди других не выделявшегося, она и вовсе пала духом.
– Вы выглядите огорченной, мадам, – заметила Серафина.
– Мне не нравится здесь, – призналась Колетт.
– После королевской свадьбы вы сможете вернуться домой.
– Скорей бы наступил этот день, – буркнула Колетт.
Ренар не имел собственного дома в Париже, а потому снял особняк неподалеку от заставы Сен-Дени, заявив, что предпочел бы жить за городскими стенами, однако это доставило бы слишком много хлопот. Внутри непримечательный с виду дом, к которому лепилась конюшня, оказался вполне просторным и на удивление прохладным (возможно, тому способствовали толстые каменные стены, живо напомнившие Колетт Грамон), а на задворках обнаружился, кроме хозяйственных построек, небольшой садик. За его высокой оградой, сложенной из темных камней, шумела другая улица; крохотная калитка, крепко запертая, показалась Колетт тайной дверцей во владения гномов.
Слуги, прибывшие раньше хозяев, уже подготовили дом к прибытию графа и графини, и, зайдя в свою спальню, Колетт с удовольствием обнаружила, что та выходит окнами не на улицу, а в сад.
Серафина помогла хозяйке переодеться. В столовой, украшенной неожиданно оленьими головами, более уместными в какой-нибудь охотничьей комнате, Колетт поджидал легкий обед и граф де Грамон.
– Вынужден извиниться за такие условия, дорогая, но лучших тут сейчас не сыскать, – сказал Ренар, едва Колетт вошла. – Я не люблю Париж и сомневаюсь, что он понравится вам. Вы слишком сельская девушка.
– Таким образом вы даете мне понять, что я безнадежно провинциальна? – поддразнила его Колетт. Утомительное путешествие завершилось, и она чувствовала себя лучше, а стены дома отгораживали ее от жуткой улицы.
