И так я летала на них, каждый полет с чувством того, что моей осторожностью и надежностью я защищаю тех, кто после меня будет сидеть в кабине, и что каждый из них в свою очередь защитил бы эту страну, которую я видела в полете: страну с пашнями и полями, горами и холмами, лесами и реками. Страну, которая, может быть, и уступала на этой планете по своему великолепию каким-нибудь другим странам, но, все же, для меня была только одна она, так как она была моей родиной. Разве не стоило бы летать ради этого?»
Так и те, для которых «бабы» были ужасом, должны были также и в Рехлине привыкнуть к ее деятельности. Достижения, в конечном счете, импонировали всегда.
При экзотических происходящих под рекламным лозунгом KISUAHELI праздниках в феврале 1938 года в Берлине имя Ханны тоже стояло как последний номер на плакатах: «Ханна Райч управляет ВЕРТОЛЕТОМ». Ее выступление перед этим ярким задним планом, посреди разнообразных представлений варьете, кажется, было бы недостойным для некоторых командиров эскадрильи. Все же, речь при этом шла — идею подал Удет — об очень серьезном деле. Впервые в мире в зале Дойчландхалле должен был демонстрироваться «вертолет», и нужно было показать, что это решение было найдено немцами (разработано профессором Фокке в Бремене).
После первых, проведенных Карлом Франке из Рехлина и Ханной пробных полетов на еще полностью неизвестном вертолете, знаменитый американский летчик Чарльз Линдберг, известный своим дерзким трансатлантическим одиночным перелетом, посетил Германию. Этот приятный, простой и естественный мужчина назвал продемонстрированный ему вертолет самым сильным летно-техническим испытанием.
Родители Ханны были по-настоящему объяты ужасом от того, что их дочь должна появиться в среде клоунов, факиров и канатоходцев. Но мысль о том, что ее полет на вертолете с большим названием ГЕРМАНИЯ на корпусе, значительно поднимет престиж их страны, позволяет им преодолеть свою антипатию. «Все же мои родители любили Германию как люди, которые умом и духом великодушны к миру, находили отзвук собственного сердца в своей родине и были ей преданы, как дети преданы своему отцу и матери. Служба отечеству была для них настолько высоким долгом, что они ставили ее превыше всего. Эта позиция имела решающее значение».
Сначала жители Берлина разочарованы — после лозунгов рекламы «300 вещей» — медлительным вертолетом. Все же, наконец, возбуждение и восхищение всех специалистов переносится также на широкую публику. Кроме того, появляется благоприятное эхо в прессе всего света. «Однако этот показ вертолета был, в конце концов, тем, чем он долен был стать: похвалой немецкому духу и немецкой технике. Полет в «Дойчландхалле» был историческим подтверждением права первого изобретателя»2.
