Мясорубки у охотников не было, поэтому фарш для пельменей приготовили таежным способом: бросали на чурбак кусок мяса и колотили обухом топора до полного разжижения. Студент, несмотря на советы друзей скормить деликатесную дичь собакам, все-таки умудрился подсунуть в фарш глухарятины. Но даже этот сильнейший запах не испортил компаньонам аппетита. Тем более что в специях недостатка не было. Нашлись и перец, и лаврушка, даже бутылочка уксусной кислоты.
Ночью выпал снег, наст отошел, и к собакам вернулась работоспособность. Правда, сытые собаки уже не так азартно носились за соболями, но опыт, как говорят, не пропьешь. И не проешь, применительно к непьющим псам. Охотники теперь чаще оставались ночевать в Копыловском зимовье все вместе. Производительность труда, конечно, падала, но в компании веселее. Видно, как и у собак, азарта поубавилось.
Вот обычный вечер, когда все вернулись с охоты. На столе горит в самодельном светильнике медвежий жир, свет достаточно яркий, но не ровный, мерцающий. Поэтому Граф, обдирающий соболя, повесил над головой фонарик. На нарах валяется Марк с транзисторным приемником «Россия», ловит «вражеские голоса» — Голос Америки, Немецкая волна, радиостанция Свобода. Когда «голоса» от своей любимой темы про «узников совести» переходят к советской обыденности, наступает время повеселиться. Голос Америки по заявке Васи из Нижнего Тагила передает его любимую песню «Хоп, хей хоп», бедному Васе нехорошие коммунисты не дают наслаждаться американской музыкой. Все дружно хохочут: этот «хоп, хей хоп» гремит на всех теле- и радиоканалах Советского Союза и осточертел даже кошкам. Похоже, несчастный Вася ничего, кроме Голоса Америки, не слушает.
Хомич и Студент за столом лепят пельмени, это теперь их обычная еда. Студент рассказывает про сегодняшнюю охоту:
— Валю я листвянку. Ружье подальше поставил, хрен знает, куда она упадет. Север подальше убежал, тоже не доверяет. Короче, падает, и тут соболь из нее выскакивает и драть. Я за ружьем. «Север, — ору, — лови!» Север кругами носится, как шизанутый, наконец, словил след. Слышу, залаял. Недалеко. Подошел. Точно, загнал. Я за топор, ну и дальше как обычно, запер его в дупле. Он через дырку щерится, я, чтоб без риску, пыжом ему по балде стрельнул. Лег, не трепыхается. Вырубил сверху щепу, отодрал. Лежит, как в гробике. Протянул руку, чтоб взять, а он шмыгнул и деру. Север лежит, яйца лижет. Пока догнал, соболь под выворотень залез. А там под корнями такие катакомбы. И дымом пытался выкурить, и караулил до ночи. Бестолку, такой хитрожопый оказался.
