— Вы набирайте рюкзаки и идите тропой, а я пойду по речке на лыжах.
Марк, когда тушил крышу, обнаружил две пары охотничьих лыж. Из одной пары он собирался сделать сани, погрузить поклажу и тащить за веревочку. Лед на речке уже окреп и человека на лыжах держал. Нагрузил свои самодельные сани Марк основательно: кроме мешка с сахаром, уложил печку и спальник. Опробовал сооружение на льду, груз почти не ощущался. Коэффициент трения по льду 0,014, при грузе 70 кг для равномерного движения достаточно приложить усилие в один килограмм. Марк привязал веревку к поясу, крикнул товарищам, что все в порядке, и весело побежал вниз по речке. Шел часов 8, пока не стемнело. По своим прикидкам километров 40–50 отмахал. По тем же прикидкам до Копыловского зимовья оставалось километров семь. По тропе, а не по речке. Сколько по речке, бог его знает, может, еще столько же, сколько прошел. Парашкин счел свою задачу выполненной. Семь километров — это не двадцать, можно перетаскать попутно.
Дальше решил идти по тропе. Фонарик у него был, и заблудиться на хорошо натоптанной тропе он не боялся.
С полкилометра шел по Чайке, потом собрался выбраться на берег и в метре от берега провалился до самых подмышек.
— Тепляк! Вот угораздило.
Дно под ногами не прощупывалось, но пугаться Марк не стал — омуток был, от силы, два метра размером. Утонуть в Чайке, как выражается Студент, было бы «западло». Марк откинулся на спину, раскинул руки и вытащил себя на лед. Морозец был небольшой, градусов 20–25, но до зимовья в промокшей насквозь одежде не дойти, обморозишься. Парашкин повернул назад к брошенным вещам.
— Сейчас, разведу костер, мокрое сниму, и залезу в спальник, — мечтал он, чувствуя, как затвердевает одежда. — Как же все-таки, тяжело приходилось рыцарям в их железных доспехах, — жалел псов-крестоносцев Марк. — Упаду сейчас, и без лошади не подымешь.
Но, то ли его ледяные доспехи оказались легче рыцарских, то ли Марк выносливее, дошел. Наломал сушняка, развел костер, развернул рядом спальник и стал раздеваться. Дольше всего снимал ичиги. Проклятые рашен мокасин смерзлись с портянками, а портянки с ногой, и никак не хотели расставаться друг с другом. Только подержав ичиги над костром, удалось их снять.
Долгая борьба с мокасинами не осталась без последствий. Большой палец на левой ноге отморозился и распух до размеров соленого огурца. Не корнишонов, а тех, что продают в трехлитровых банках.
Ночь Парашкин провел за сушкой одежды, изредка отвлекаясь от этого увлекательного занятия на то, чтобы вытащить из костра свою постоянно падающую в костер голову. Все-таки две бессонных ночи — перебор.
