А поэтов! 20 штук на 300 человек населения, тут, наверное, тунгусы генов подбросили. Они все, как на олешке едут, поют. От них же, однако, и очень распространенное на Лене — «однако». Не обошлось, похоже, и без «космополитов», это которые — безродные. Иначе, откуда столько народу с высшим и среднетехническим образованием, как правило, заочным?
В зимовье такого поэта-заочника и зашел Марк. На полке стояла стопка учебников, там же лежала и толстая тетрадь. Пока печка разгоралась, Парашкин пролистал ее. На первой странице хозяин написал:
Путник, всяк сюда входящий!
Будь как дома, не забывай что в гостях. Пользуйся всем, что есть в этой обители: дровами, пищей и постелью. Но не пакости и не свинячь, поймаю и повешу за причандалы.
Следующая запись написана другим почерком:
Строитель этого приюта
Ты, дело доброе творя,
Записку низкую кому-то
Оставил здесь, увы, зазря.
Ведь Человек и так не тронет
Твой компас, карту и ружье,
А кибаса не остановит
Предупреждение твое.
Дальше на нескольких страницах оппоненты в стихотворной форме отстаивали свои постулаты.
Точку в споре поставил кто-то третий, написав сочное и краткое четырехстишье, из которого мы осмеливаемся привести только последнюю строчку:
Засранцев надобно предупреждать!
Но предупреждение, похоже, не подействовало: хозяин пеняет Бичу, пустившему на подтирку мой справочник по высшей математике:
В такое, знаете ли, трудно верится,
Познание дается нелегко.
А бич пришел и интегралом Лейбница
Подтер свое давно немытое очко.
На этом неприятности для хозяина зимовья не закончились.
Очередному посетителю не понравилась низкая дверь:
Скажу тебе я как другу —
Твое зимовье ни в дугу!
Я весь извился как полоз,
Пока к тебе сюда заполз.
Разъяренный хозяин огрызается:
Коль не нравится в зимовье,
Так ночуй на берегу.
Здесь ты полозом извился,
Там загнешься ты в дугу.
Последнее четверостишье поэт-заочник, видимо, сочинял над обрывками справочника по математике:
Есть вечность в актах оправлений
Больших и малых нужд. Теперь
Сквозь сотни тысяч поколений
Смердит во мне мой предок-зверь.
Тут подошли Том Шин со Студентом, и все вместе приготовили скромный ужин. Салат из помидоров (хотя Якутия и страна вечно зеленых помидоров, в Усть-Чуе они вызревают на грунте), тала из сига (в Японии это блюдо называют суси или суши), уха из хариуса, жаркое из чирков (Том Шин настрелял по пути), ленковая икра — осенью она мелковата, но все равно вкуснее лососевой. К чаю Марк набрал брусники около зимовья. Щедро полил сгущенкой, поставил тарелку на стол и вопросительно посмотрел на Тома Шина. На столе явно чего-то недоставало. Том немного помедлил, поиграл на нервах у Парашкина. Потом полез в пайву и достал две бутылки водки. Разумеется, не из того ящика, что купили вместе с «чушкой»: тот допили в тот же вечер.
