Он с облегчением понял, что голова у него не болит. Слава богу, хоть что-то хорошее! Значит, он сможет что-нибудь сделать. Например, выстирать белье. Гора грязной одежды рядом с балконной дверью выросла уже до невероятных размеров и угрожала распространиться по комнате, как дрожжевое тесто, перебравшееся через край кадки.
Полка справа от балконной двери тоже способна была привести в отчаяние любого нормального человека. Казалось, он растолкал вещи по ящикам, взяв их прямо из горы грязного белья. Лукасу стало нехорошо от одной только мысли о том, сколько придется убирать, потому что в гостиной, кухне и ванной дело обстояло не лучше. Вдобавок ему приходилось обходить компакт-диски и диски DVD, которые валялись повсюду.
Стоя в дверях, он бросил взгляд на факс на подоконнике. В желудке неприятно заныло, когда он увидел логотип театра. Плохая примета.
Лукас перепрыгнул через одежду, которую вчера вечером снял прямо перед телевизором, и взял письмо.
Прочитал его и медленно опустился на диван. Руководство театра любезно, но недвусмысленно сообщало, что, к сожалению, вынуждено отказаться от его услуг. Спектакль «Полет над гнездом кукушки» из-за внутренних осложнений был снят с репертуара. Лукасу вежливо сообщали, что в этот раз у них не получится совместной работы, но как только для него найдется подходящая роль в другом спектакле, о нем непременно вспомнят. С наилучшими пожеланиями…
У Лукаса от ярости перехватило горло, и он почувствовал, как сердце буквально вибрирует в груди. Вот свинство! Роль санитара Уоррена была не самой выдающейся и, конечно, не стала бы его прорывом в Берлине, но так он хотя бы одной ногой, но был в театре. Может быть, в следующем спектакле он получил бы более значительную роль и когда-нибудь вошел в постоянную труппу, поэтому для него это было настолько важно. И вдруг такое…
При переговорах о гонораре директор театра был дружелюбен до приторности. Правда, он постоянно сетовал на то, что сейчас не те времена, что они вынуждены экономить, что им угрожает банкротство, но все-таки предложил ему двести евро за каждый спектакль, но только не за репетиции. Лукас согласился бы и на сто пятьдесят, но постарался не выдать свой восторг. В конце директор сделал вид, что просто счастлив заполучить Лукаса на эту роль. Лукас чувствовал себя польщенным. Директор пообещал выслать договор в ближайшие дни, и Лукас ему поверил. Прошла неделя, но договор так и не прислали. Через десять дней он сам позвонил в театр.
