Девушка жива, смотрит, но глаза её затуманены - видимо вкололи или влили какую-то дрянь, а может воздействовали заклинанием. Сейчас развелось множество заклинаний, таких, что и не придумаешь. Одиночки, и целые коллективы занимаются экспериментаторской магией, рискуя своей жизнью и здоровьем. Но результат настолько выгоден, настолько жирный кусок можно получить, разработав новое заклинание, что экспериментаторы рискуют, не обращая внимания на возможные последствия.
Что сразу бросилось в глаза, пока я летел эти долгие, очень долгие доли секунды? Камень. Артефакт. Он пульсировал, впитывая кровь девушки, по нему пробегали сполохи света - артефакт был практически готов к использованию. Вот куда пошла кровь семерых, или больше, девушек, убитых этими уродами.
Комната узкая, хотя и длинная, артефакт метрах в двух меня. Первый сидящий чернокнижник спиной ко мне, совсем рядом от двери. Выбивая дверь, я оказываюсь над ним, перелетаю через него, спотыкаясб, падаю, ударяясь головой о висящую Светку, и...всем телом накрываю артефакт. В этот момент предводитель шайки как раз закончил свои завывания и выпустил последний аккорд заклинаний. Он должен был лечь на артефакт сам - эта пакость готовилась много месяцев, как узнали потом следователи УВД, но по закону подлости улёгся на камень молодой, многообещающий опер с экзотическим и нечастым именем 'Вася'.
Ощущение было таким, как если бы я коснулся руками контакта в трансформаторе. Я не касался их никогда, само собой, но читал, что это очень плохо, и бывало, что тот, кто приспосабливался писать на трансформатор, оставался и без своего шланга, и вообще без всей кожи на теле, обгоравшей в результате удара током. Тут тока не было. Но Магия...это такая штука, о которой никто не знает ничего. Какие процессы в ней бродят, как она подчиняется физическим законам мироздания - не знает никто. И уже тем более не знаю этого я - сфера моих интересов находится далеко от научно-магических исследований.
Звон в ушах и далёкие, далёкие голоса. Приоткрываю глаза - туманные лица, всё расплывается, все какие-то странные, как будто напечатаны на плохой, старой киноплёнке, исцарапанной и помутневшей от времени. Дышится трудно, будто на груди лежит тяжеленный камень.
- О! Очнулся! - услышал я знакомый голос, и вспомнив, кому он принадлежит, отмахнулся рукой:
- Тебя мне только не хватало. Изыди, Петька.
- Ты как себя чувствуешь? - надо мной наклонилось лицо Семёныча, озабоченно рассматривавшего своего бывшего сотрудника, видимо решая - не будет ли нагоняя за порчу телохранителя рыжей бестии?
