Так что второй день этой недели начался ничуть не лучше первого. Если в понедельник я страдал от похмелья, то во вторник - от чувства вины, что принёс неисчислимые страдания своей матери. По крайней мере должен был страдать от этого. И чего она к этой Машке привязалась? Ну да, бабе двадцать шесть лет, дети, разведёнка - но она же и не претендует на мою свободу! Встретились, позанимались сексом (кстати - она в этом деле мастерица), разбежались, и всё. Я не претендую на её личную жизнь, она на мою, никто ничего не требует, не устраивает истерик. Ну да, я знаю, что у неё бывают мужики и кроме меня, и что? Баба выкручивается по жизни как может - ни у кого не отнимает, не ворует, не убивает. Проституцией занимается? Не замечал. По крайней мере, точно не стоит на перекрёстке и не ловит проезжающих мимо клиентов. Надо на жизнь смотреть проще. Я за свою недолгую службу в полиции такого насмотрелся, что вот эти жизненные перипетии, которые приводят в ужас мою мать, настолько мелки и ничтожны в сравнении с тем, что происходит на тёмной стороне, что даже не знаю с чем сравнить. А! - с ковырянием в носу. Не очень эстетично, но не смертельно.
Все эти мысли медленно текли у меня в голове, пока я бежал к остановке, чтобы снова ехать через весь город. Подошёл троллейбус - его по привычке называли троллейбусом - он был такой же квадратный и здоровенный, как прежние рогачи пятидесятилетней давности. На самом деле такой же одушевлённый автомобиль, как и все остальные, только размером побольше. Отличался он от маршрутных такси и тем, что никогда не останавливался там, где приспичило пассажиру - только на остановках, и нигде больше. Но мне на это было плевать, потому что УВД находилось как раз рядом с остановкой - в пятидесяти метрах от неё.
В троллейбусе я впал полубессознательное состояние, чтобы проще было переносить тяготы монотонного движения в городском потоке. Нормальное состояние пассажира - 'самадхи', когда ты предаёшься мечтам и самосовершенствованию, а твой сторожевой пункт в голове следит за тем, чтобы его хозяин не проехал нужную остановку.
Особого самосовершенствования я не предпринимал - всё больше мечтал, и из головы так и не вылезала Василиса, с её соблазнительным телом, и чего греха таить - тонкой полосой рыжих волос в 'зоне бикини'. Её голубые глаза смотрели мне в душу, как два сапфира, и похоже, она потеснила в моём сердце Вику, моё божество, ублажающее каждую ночь своего майора.
